"Эмиль Ажар. Голубчик (роман) " - читать интересную книгу автора

- Последняя позиция в йоге, ее принимают, когда все остальные уже
приняты.
Да вон про это и плакаты везде развешаны: "Первая помощь проживающим в
Боль
шом Париже". Спросите любого спасателя. Это что-то вроде искусственного
дыха
ния.
- И зачем оно?
- Помогает усвоению жизни.
- А-а...
- Да, такая, понимаете, подпитка.
Приходится перед ней распинаться, щадить ее нервы--из-за Голубчика. Не
каждый согласится убирать квартиру, где на свободе проживает удав. Удавы
считаются чем-то предосудительным. А кому нравится отвечать за чужие грехи?
Перед мадам Нибельмесс у меня была прислуга-португалка - в Испании
уровень жизни подскочил, а в Португалии еще не успел. Когда она должна была
прийти в первый раз, я нарочно остался дома, чтобы она не испугалась и
привыкла к Голубчику. И вот она приходит, а Голубчик, как назло, куда-то
пропал. Он вообще обожает забираться в самые неподходящие места. Я все
обыскал - нету. Меня заколотило: тревога, паника, думаю, не иначе что-то
стряслось. Но беспокойство оказалось недолгим. У меня около стола стоит
корзинка для любовных писем. Написал и сразу туда. И вот, пока я искал удава
под кроватью, португалка как заорет благим матом. Оборачиваюсь: вот он, мой
Голубчик, в корзинке для бумаг, вытянулся во весь рост и, мило покачиваясь,
смотрит на бедную женщину.
Вы представить себе не можете, что тут началось. Португалка задрожала
всем телом и рухнула на пол как подкошенная, а когда я брызнул на нее
минеральной водой, стала корчиться, вопить и закатывать глаза; я уж подумал,
сейчас умрет, а я так ничего и не успею объяснить. Но она пришла в себя и
побежала прямехонько в полицию, где заявила, что я садист и эксгибиционист.
Пришлось два часа проторчать в участке. Португалка по-французски двух слов
связать не могла - стихийная эмиграция--дело такое, - знай только кричит:
"Месье - садиста, месье--эксгибициониста"! - а когда я стал объяснять
полицейским, что я всего-навсего показал ей своего Голубчика и вообще затем
ее и позвал, чтобы она к нему привыкла, они так и грохнули - хи-хи! да
ха-ха! - галльский дух - дело такое, так что я уж и слова не мог вставить.
На их гогот вышел комиссар, решивший, что начался, как пишутв газетах,
разгул полицейского насилия. Иностранная рабсила выкрикивала свое "садиста,
эксгибициониста", а я принялся втолковывать теперь комиссару, как было дело:
я пригласил эту особу, чтобы приучить ее к виду моего Голубчика, а он вдруг
возьми и совершенно непредумышленно с моей стороны поднимись, а поскольку он
длиной в два с лишним метра, она испугалась. И что же? Комиссар тоже давай
давиться от смеха и прыскать, а полицейские, те и вовсе скорчились.
Я обозлился:
- Не верите, так я могу хоть сейчас вам его продемонстрировать.
Комиссар сразу посерьезнел и довел до моего сведения, что подобная
выходка
может мне дорого обойтись. Это оскорбление нравственности ее
блюстителей при исполнении ими служебных обязанностей. Блюстители тоже
перестали смеяться и уставились на меня. Среди них был даже один негр - как