"Эмиль Ажар. Страхи царя Соломона" - читать интересную книгу автора

пластинку, мадемуазель Кора смотрела на меня со счастливым видом, я понимал,
что это одна из лучших минут ее теперешней жизни, так она была рада, что у
нее есть публика. Я ее спросил, продолжает ли она петь, а она ответила, что
мода на эти песни прошла, потому что в них идет речь о несчастьях прошлой
жизни, надо было бы найти новые, но молодых это не вдохновляет, а везде
теперь командуют молодые, особенно в музыке. И вообще, она уже слишком
стара, чтобы петь.
- Это зависит от того, мадемуазель Кора, как понимать слова "старый"
или "старая". Вот месье Соломону скоро будет восемьдесят пять, но поверьте,
он еще крепко стоит на ногах.
Я сказал это вовсе не из вежливости, она в самом деле прекрасно
выглядела. Надо видеть, как она двигается, ей никак нельзя дать больше
шестидесяти пяти, чувствуется, что она еще женщина и не утратила в себе
женской уверенности. Если за женщиной много ухаживали в дни ее молодости, у
нее от этого что-то остается, она как бы знает себе цену. Когда она ходила
по комнате, упершись рукой в бедро, чувствовалось, что она еще не отвыкла
кокетничать. Она ощущала свое тело, как прежде, была, как говорится,
оптимисткой, хорошо помнила себя молодой, эта мадемуазель Кора. Пока она
убирала пластинку, я огляделся по сторонам, но везде было понаставлено
слишком много разных мелких предметов, всевозможных безделушек, не имеющих
никакого смысла, от них лишь рябило в глазах, и я ничего не смог разглядеть,
кроме фотографий на стенах, там были одни только знаменитости. Я узнал
Жозефину Бейкер, Мистенгет, Мориса Шевалье, Ремю и Жюля Берри. Она заметила,
что меня это интересует, и назвала остальных: Дранем, Жорж Мильтон, Алибер,
Макс Дирли, Морисэ и еще кого-то. Я ей объяснил, что часто хожу в
фильмотеку, там хорошо сохраняют и воссоздают прошлое, это поддерживает
славу бывших знаменитостей. Квартира была выкрашена в белый цвет, а кое-где
и в розовый и казалась веселой, несмотря на все эти фотографии умерших людей
на стенах. Я сидел у нее уже больше часа, и говорить нам было не о чем.
Мадемуазель Кора отнесла поднос на кухню, а я тем временем бросил взгляд в
соседнюю комнату, где стояла кровать, покрытая покрывалом из розового шелка,
и на ней сбоку, чтобы оставалось рядом место, лежал большой полишинель,
одетый в черно-белые одежды. Мне показалось странным, что у нее нет
маленькой собачки. Часто видишь на улице старых женщин с совсем маленькими
собачками, потому что чем старше становишься, тем больше нуждаешься в
чьем-то присутствии. По спальне было разбросано еще несколько кукол, а в
кресле сидел большой медведь коала - такие водятся в Австралии и едят
листья эвкалиптов, там они очень распространены.
- Это Гастон.
Мадемуазель Кора вернулась из кухни. Мне было неловко, что я заглянул в
ее спальню, но ее это ничуть не смутило, напротив, она была довольна.
- Это Гастон, моя старая кукла. Мне его подарили в 1941-м после
праздничного концерта в Тулоне. С тех пор прошло много лет, и его пришлось
уже несколько раз перетягивать.
Она снова стала как-то странно на меня смотреть, как вначале, когда
теребила прядь волос на лбу.
- Ты мне напоминаешь одного человека, - сказала она, как-то смущенно
засмеялась и опять села на пуф. - Садись.
- Мне надо идти. Она меня не слушала.
- Ты не похож на современных молодых людей. Тебя как, собственно,