"Эмиль Ажар. Псевдо" - читать интересную книгу автора

сильнейший психологический шок. Это и есть здравый ум.
- Он не сразу понял ваше законное желание сохранить инкогнито.
- Я настаиваю на том, чтобы моя личность не была обнародована, - сказал
я, - иначе моя жизнь станет невыносимой.
- Конечно, конечно. Но вы столкнулись с грубым, неотесанным человеком,
переведенным в Кагор из Парижа за нервные срывы. Его послали к нам в Кагор
успокоиться. Однако он ценный работник. Вы произвели на него сильное
впечатление. После встречи с вами он внимательнейшим образом изучил ваше
дело. Он не понимал, почему вы упорно скрываете ваше истинное имя и именуете
себя Павловичем.
Я задрожал. Не могу выносить своего настоящего имени. Прямо сразу
чувствую себя загнанным в угол.
Осторожность. Я молчал.
- Наша область гордится тем, что принимает такого высокого гостя, -
сказал зам по. - Мы благодарны Вашему высочеству за все, что Вы
соблаговолите сделать для департамента Лот, и обещаем сохранить Ваше
инкогнито. Обязуемся заткнуть глотку комиссару Отченашу. Он запросил
центральную базу данных и установил, что настоящее ваше имя - Пехлеви. Дело,
наверно, было в простой опечатке...
- Это не опечатка, а клевета! Черт возьми, меня зовут не Пехлеви...
- Конечно, конечно...
- Просто они допрашивали меня с тестами и всем таким прочим, и я
сказал, что я наполовину еврей. Наполовину Павлович, наполовину еврей. А
наполовину югослав, а мог быть чех, но мой отец не еврей, и фамилия его не
Леви. Не чех, не Леви, а Павлович и полуеврей. А не чех. Я не отказываюсь от
корней, просто на всякий случай принимаю меры предосторожности. Я им десять
раз повторял, что я не чех Леви, у меня и так проблем хватает. С чего они
написали Пехлеви - не знаю. Но зовут меня Павлович, хотя, конечно, на самом
деле нет. Тут они успокоились. Мы нашли общий язык.
- Можете рассчитывать на нашу скромность. Но когда комиссар Отченаш
понял, что оскорбил родственника Его величества шаха Ирана, инкогнито
проживавшего в Каньяк-дю-Коссе, у него был ужасный нервный шок...
Я слетел со стула. У меня тоже есть свои достойные чувства! То есть,
блин, я хочу сказать, у меня тоже ость чувство достоинства! Черт, я хочу
сказать, что у меня достоинство, как у любого дерьма.
- А-а-а-а-а...
Такого вопля человеческой боли в Дании еще не слыхали.
- Я не Пехлеви! У меня с шахом Ирана ничего нет общего! Я не шах Ирана,
я с ним рядом не стоял! Может, я и псих, но хоть знаю,что шах Ирана - это не
я!
Я убедил их, и они вышли на цыпочках, чтоб не нарушить мое инкогнито. Я
еще немного поорал, потому что надо было убедиться, что я не шах Ирана.
Не получилось. Потому что шах Ирана - это тоже я.
Ажар ползал взад и вперед, пытался пройти сквозь стены. Чтоб он меньше
мучился, мы с Анни выпили по несколько капель валерианки. Настойка
валерианы - успокаивающее, и в восемнадцатом веке, когда еще не было
равновесия террора, его прописывали чувствительным душам.


***