"Михаил Ахманов. Среда обитания " - читать интересную книгу автора

внешность, но чужая; прежде глаза у него были серыми, рот - маленьким и
пухлым, а голова - седой и наполовину лысой. Кроме того, ни единой
морщинки, ни болезненной синевы и отвисших мешков под глазами, ни выпавших
зубов...
Он провел кончиками пальцев по щеке, погладил подбородок, коснулся
верхней губы, потом - шеи. Молодая упругая кожа, чистая, холеная, и никаких
следов волос... Лицо тридцатилетнего и абсолютно здорового мужчины.
- Дакар, значит... В сыновья годится парень, - буркнул он, пытаясь
сообразить, как очутился в этом теле и в этом странном мире, совсем не
похожем на прежний. О прежней своей жизни он как будто помнил все, но
воспоминания самых последних минут не возвращались. Что он делал в эти
мгновения - или, возможно, часы? Беседовал с издателем, тем самым Андреем?
Гулял по улицам Москвы или сидел в своей квартире у компьютера? Возможно,
находился в Центре диализа, под аппаратом искусственной почки? Или
дожидался сына? Сын всегда забирал его после диализа и привозил домой на
белых "Жигулях"-семерке...
Внезапно его скрутило. Действие успокоительного закончилось, и он
повалился на пол, бледнея и дрожа в лихорадочном ознобе. "Где я? -
мелькнула мысль. - Как сюда попал? Почему? Зачем?" Он стукнул кулаком о
стену, ударил снова, почувствовал боль в ушибленных пальцах, но продолжал
колотить, повторяя словно заклинание:
- Почему? Зачем?
Сверху полилась вода, и это на миг привело его в чувство. Промокший,
он выполз из кабинки, встал на колени, запрокинул голову и дико, отчаянно
выкрикнул:
- Ася! Сергей!
То были имена жены и сына. Ему казалось, что он слышит их шаги. Сейчас
придут, и это безумие кончится, исчезнет, как кошмарный сон...
Никто не появился. Вопль растаял под сводами просторной комнаты,
заглушив журчанье фонтанов.
- Успокоиться, - хрипло выдохнул он, - нужно успокоиться! Я в здравом
уме и трезвой памяти. Меня зовут Павел Сергеевич Лонгин, тысяча девятьсот
сорок пятого года рождения, а нынче у нас две тысячи второй. Я физик,
кандидат наук, и много лет заведовал лабораторией, потом, в девяностых
годах, начал писать. Я член Союза писателей, я публикуюсь в десятке
издательств, я сочиняю фантастические романы, но я не верю в переселение
душ!
Снова кулаком о стену... Боль отрезвляла, помогая бороться с
пароксизмами отчаяния. Он поднялся, ощупал мокрую одежду и произнес в
пустоту: - Я болен... был болен, и мне полагалось умереть. Через год,
максимум - через два... Но, может быть, врачи ошиблись, и я преставился
внезапно? Дал дуба, перелетел в астрал и, как положено у буддистов, вдруг
воплотился в этого Дакара? В другом пространстве-времени и на другой
планете... Чушь! Во-первых, я не буддист, а во-вторых, я помню, помню все!
Милое лицо жены всплыло перед ним, сменившись серьезной физиономией
сына. Он очень гордился сыном, делавшим успешную научную карьеру. В
определенном смысле сын был символом того, чего он сам не мог достичь во
времена застоя: стажировки в Англии и Штатах, публикации в западных
журналах, престижные конференции... Он очень любил жену и сына и мучился
тем, что скоро их покинет. Он не мог смириться с неизбежностью.