"Михаил Ахманов. Среда обитания " - читать интересную книгу автора

"Меморандум" Поля Брессона,
Доктрина Вторая, Пункт Первый


ДАКАР

На этот раз он пробудился в комнате, на жесткой высокой постели,
напоминавшей стол. Белые стены, белый потолок, шкафы или, скорее, ниши с
какими-то инструментами, яркий, бьющий в глаза свет... Чье-то лицо,
склонившееся над ним, с гладкой кожей и мелкими чертами - мужчина или
женщина, не поймешь.
- Свет, - пробормотал он, невольно зажмурившись, - свет...
В комнате стало темнее.
- Так хорошо? - раздался негромкий голос.
- Да. - Он открыл глаза и поворочал головой. Потом спросил: - Где я?
- В своем стволе, на медицинском ярусе. Охранники ВТЭК передали вас
Медконтролю. Я - Арташат, потомственный врач. Ваше самочувствие...
- У меня был приступ? - перебил он.
- Приступ? Хмм... В каком-то смысле. - Врач выпрямился, отступил, и
стало ясно, что это мужчина. - У вас, дем Дакар, немного не в порядке с
головой. Так, совсем чуть-чуть... галлюцинации и всякие странные идеи,
редкая болезнь, осложненная тягой к наркотикам. Вы были в Пэрзе, на
конференции, и перебрали "веселухи". Может быть, "разрядника" или
"отпада"... Вас подлечили и отправили в Мобург.
- Подлечили? Как?
- Вот этим. - В пальцах врача вдруг появилась маленькая черная
пуговица. - Пситаб, дем Дакар. Психический стабилизатор, который я снял.
Очень полезная вещь при вашем заболевании, хотя с побочными эффектами.
Возможны провалы памяти, потеря связности речи, беспокойные сны... Но
ненадолго, на день-другой.
- Хотите сказать, что у меня поедет крыша? Арташат недоуменно моргнул:
- Крыша? Какая крыша?
- Ладно, черт с ней, с крышей... Почему вы зовете меня дем?
- А как еще мне вас называть? - Врач нахмурился. - Хоть вы человек
известный, однако не гранд и не магистр, тем более - не король... Нет-нет,
лежите! - Арташат снова приблизился и надавил ладонями на грудь. - Я ввел
вам успокоительное. Скоро подействует, и я провожу вас в патмент...
кажется, "Эри"?
- Уже подействовало, - тихо произнес лежавший в постели. Ледяное
спокойствие вдруг охватило его. Он, Павел Сергеевич Лонгин, ученый-физик и
писатель из Петербурга, никак не мог оказаться в этом странном месте - и
все-таки он тут... Тревожные мысли о жене и сыне, о незаконченной работе и
болезни, грозившей смертью, не исчезли, но как бы отступили, образуя фон -
ясный, отчетливый, но все же фон, тогда как на переднем плане воздвиглись
совсем иные декорации: эта комната, полная непонятных приборов, жесткое
ложе и человек, назвавшийся врачом. Он поднял руки, поднес их к лицу и
принялся разглядывать со слабым удивлением. Руки принадлежали не ему и тоже
были частью декорации. Свои руки он помнил хорошо: тонковатое запястье,
небольшая ладонь и пальцы самые обычные, не длинные и не короткие. А тут...
"Здоровая пятерня, - мелькнула мысль, - мощная, красивая... Но не