"Михаил Ахманов. Вторжение ("Пришедшие из мрака" #1) " - читать интересную книгу автора

солнца не касались их снежно-белых лиц и тел, земной воздух не вливался в
легкие, земные воды не утоляли жажды, зелень земных лесов не ласкала взоры.
Возможно, они увидели свет на планете Арктура или звезды Барнарда, в мирах
Проциона или Веги, Альтаира или Ригеля, по ту сторону мрака и холода, что
тянутся на световые годы... Но все же они оказались людьми, и это было так
удивительно и так чудесно! Так радостно! Если, конечно, забыть о погибшем
"Жаворонке", о Би Джее, Прицци, Шеврезе, Бондаренко, Зайделе, о юном Иштване
Сабо и ста тридцати других покойных в чреве погибшего корабля.
Литвин о них помнил.
Хлопнув себя по груди, он выставил палец, затем показал на Рихарда и
Эби и выставил еще два. Добавил четвертый, растопырил их и потряс ладонью
перед мембраной.
- Нас было четверо, понимаешь! Где Родригес? Где?
В Байконурской школе читали Литвину курс ксенологии, и объяснялось в
нем, как общаться с разумными муравьями, пауками, птицами и осьминогами. Но
задача оказалась проще - он встретил не октоподов, не насекомых и птиц, а
людей. Весьма вероятно, их психика и физиология не слишком отличались от
обычных норм, и это давало основу для контакта. Хотя бы на языке жестов,
который бывает временами понятнее и выразительнее слов: сжатый кулак -
угроза, раскрытая ладонь - знак добрых намерений, а поза покорности - на
коленях, со склоненной головой. Счет на пальцах тоже был универсальным
знаком, по крайней мере для гуманоидов.
Тролли-охранники не шевельнулись, а эльф, вытянув тонкую руку, указал
наверх. Свет померк, купол над головой Литвина вдруг обрел космическую
глубину, явив знакомые созвездия, спутники Юпитера и саму огромную планету;
чудилось, что белесый газовый шар с красной отметиной висит под потолком,
вращаясь неторопливо и плавно. Издалека к нему приближался цилиндр,
увешанный множеством прямоугольных конструкций, явно искусственное, но не
земное сооружение. Затем Юпитер с сателлитами исчез, остались только звезды
и чужой корабль, наконец и он пропал, исчезнув за мерцающей завесой. К ней
двигались пять серебристых искр: одна побольше и четыре совсем крохотные,
соединенные в пары. "Жаворонок" с "грифами", сообразил Литвин.
Из мерцания, скрывавшего пришельца, протянулся световой пунктир, разбух
на конце пузырем, поймал земные корабли и начал быстро сокращаться, точно
щупальце, подтягивающее добычу. Красная тревога! - мелькнуло в голове у
Литвина. В этот момент Би Джей объявил красную тревогу, затем ударили из
свомов... Будто подслушав его, шесть пятнышек оторвались от крейсера,
слились и, развернувшись, тучей пали на мерцающий экран. Миллионы ледяных
кристаллов, мчавшихся с огромной скоростью, могущих изрешетить броню...
Завеса, что окутывала чужаков, отразила их, удвоив или утроив начальный
импульс. Словно во сне Литвин наблюдал, как выпущенный крейсером заряд
ринулся обратно, накрыл "Жаворонка", задел краем две меньшие искры и растаял
в пустоте. Последнее, что ему показали, было "грифом" с развороченной
обшивкой; мертвый пилот лежал в обрывках кокона, и перед его застывшим лицом
кружились кровяные шарики.
Родригес... Не валяться ему на пляжах Акапулько, не разглядывать
девичьи ножки...
Горло у Литвина перехватило. Стиснув кулаки, он попытался преодолеть
невидимый барьер, сделал пару шагов, но мембрана отбросила его. Он закусил
губы, уставился с ненавистью на эльфа, и вдруг откинул голову. Под черепом