"Михаил Ахманов. Флибустьер " - читать интересную книгу автора

его командир поинтересовался:
- Стрелять умеешь, деревенщина? Неопределенно пожав плечами, Серов
отошел в сторонку. Ружье было тяжеленным, килограммов на семь или восемь, с
коротким неудобным прикладом и длинным стволом. Он даже не знал, как
называется эта штука - мушкет?.. аркебуза?.. фузея?..* В любом случае,
музейная древность, палить из которой опаснее для стрелка, чем для его
противника. Его хлопнули по спине, дернули за руку, и он внезапно очутился у
фальшборта**, зажатый между Мортимером и Хенком с одной стороны и рослым
одноглазым детиной без левого уха с другой. Одноглазый раскрыл пасть и
оскалил зубы - должно быть, это означало приветливую улыбку.
______________
* Мушкет - фитильное или кремневое ружье XXVI- XVIII вв.; аркебуза -
фитильное ружье XVI в., произошедшее от кулеврины (пушка, а также одна из
первых разновидностей ручного огнестрельного оружия); фузея - кремневое
ружье XVIII в. (русские солдаты времен Петра I были вооружены фузеями).
** Фальшборт - часть корабельного борта выше верхней палубы;
фактически - палубное ограждение. Поверх фальшборта идет брус (перила),
называемый планширом.

- Кола Тернан, - представил одноглазого Мортимер. - Тоже француз. Из
этого... из вашего Парижу.
- В Париже не бывал, - Серов перешел на французский. - Я-то сам из
Нормандии. Внебрачный сын маркиза де Серра.
Тернан осклабился еще шире и загоготал.
- Ну, я такой же ублюдок, как ты! Только мой папаша - принц Анжуйский,
чтоб ему гореть в аду! Обрюхатил мою бедную матушку, разбил ей сердце и
медной монетки не бросил! Теперь, надеюсь, лижет в преисподней сковородку. А
твой поганец? Жив еще?
- Помер, - со скорбной гримасой сказал Серов. - Объелся трюфелей, помер
и похоронен в родовой усыпальнице.
Тернан, склонив голову к плечу, покосился на него.
- Как-то ты странно говоришь, приятель... Не хочу обидеть твою мамашу,
но, может, она была из Фландрии?
Проблема! - подумал Серов. Английским, французским и немецким он владел
вполне прилично, но языки эти были современными, да и акцент, конечно, у
него имелся. Странный английский можно было списать на его французское
происхождение, но с языком, который, по его легенде, был родным, так не
получалось. Над этим вопросом он размышлял вчера, сидя в кутузке, и кое-что
придумал.
- В Нормандии все так говорят, - заметил Серов, прислонившись к
планширу. - На французском плохо и на английском плохо... Мы как-никак от
норманнов произошли, от самого Вильгельма Завоевателя. У нас особый говор.
Одноглазый кивнул, удовлетворившись этим объяснением. Серову оставалось
лишь надеяться, что настоящий нормандец в этих краях редкая птица и встречи
с ним не предвидится. Стоя в толпе головорезов, вдыхая запахи дерева, кожи,
пота и металла, он на мгновение будто выпал из этой чужой и враждебной
реальности; казалось, если закрыть глаза и сделать мысленное усилие, он
тотчас очнется в самолетном кресле, как раз к обеду, который разносят
длинноногие стюардессы. И все исчезнет, как кошмарный сон, - и море, и этот
корабль, и мерзкие хари, что окружали его. Он опустил веки, напрягся, снова