"Михаил Ахманов. Заклинатель джиннов " - читать интересную книгу автора

определены, задачи поставлены - за работу, товарищи! Вперед!
Отец же учил меня не становиться рабом своей цели - конкретной цели,
ради которой человек, случается, жертвует жизнью. А ведь жизнь, счастливая
нормальная жизнь, является наиглавнейшей целью! Но мы забываем об этом и
рвемся к мелкому и пустому - к власти, богатству, должностям, степеням и к
вечной славе, что отправится вместе с нами в крематорий... Не к одному, так
к другому! Ибо, где нет ловушки для кроликов, уже расставлены силки для
куропаток...
Так говорил отец, и я с ним полностью согласен: цель - жизнь, а
счастье - в ее разнообразии и, разумеется, в свободе. Еще он добавлял: мы не
столько сами выбираем путь, сколько судьба выбирает его для нас. Это не
значит, что мой дад был фаталистом; он всего лишь хотел подчеркнуть значение
внешних обстоятельств. Они, эти обстоятельства - асфальтный каток,
прокладывающий перед нами дорогу, относительно ровную и прямую. Пойдешь ли
ты по ней, говорил отец, или у тебя хватит пороху свернуть в джунгли?
Я бы не отказался. Только где они, мои джунгли, полные тайн и
загадок?...

Глава 4
ТСС!

"Tcc! - сказал Кристофер Робин, обернувшись к
Пуху. - Мы как раз подходим к опасному месту!"
"Цыц!" - сказал Иа страшным голосом всем родным и
знакомым Кролика.
А. Милн. Винни-Пух и все-все-все


Когда я вернулся домой, плотник, матерясь, чинил двери.
Пришлось пробираться мимо него боком и с опущенными ушами. Не потому,
что мне претит российская изящная словесность, но сейчас я был одним из тех
подозрительных лиц, из тех раздолбаев и гадов, пидоров и засранцев, что в
четвертый раз уволакивали многострадальную филенку.
И потому я молчал в тряпочку, пока плотник, не обращаясь ко мне лично,
описывал ситуацию в нашем подъезде, сопровождая этот анализ выразительным
комментарием "бля!" Этот рефрен еще отдавался в моих ушах, когда я открыл
свою дверь и попал в объятия Белладонны.
Через час мы сидели на кухне, сытые и умытые, и строили друг другу
глазки. Должен заметить, у Белладонны это получалось лучше. Она устроилась
на полу: шея чуть-чуть вытянута, головка чуть-чуть склонена, хвост распушен,
хотя на тельце все шерстинки лежат гладко, одна к одной. Она будто бы
пребывала в покое и в то же время настороже; казалось, она что-то
разглядывает у своих передних лапок - воображаемое блюдце с молоком или
затейливый узор линолеума. Глаза у нее отливали бирюзой, черные щели зрачков
то расширялись, то сужались, на мордочке застыло выражение лукавства и
ожидания.
Наконец Белладонна встала на все четыре лапки, потянулась и мяукнула,
требуя, чтоб с ней поговорили. Дьявол! Язык не поворачивается назвать ее
животным! Или animal! Оба слова, что русское, что английское, неуклюжи,
неизящны и нелепы, и совсем не подходят к Белладонне. Она зверь.