"Михаил Ахманов. Заклинатель джиннов " - читать интересную книгу автора

- И пьют тоже, - добавил я. - А выпивши, поют. Так что вы с мамой
сегодня вечером не пугайтесь.
- Мы люди привычные, - сказала Олюшка. - Но если дядя Алик будет петь
очень громко и мешать мне спать, ты ему передай, что за это положена сказка.
- Всенепременно, - подтвердил я и откланялся. Удивительное дело, лет до
двадцати пяти я как бы не замечал детишек. Нет, конечно, замечал, но они
меня не волновали, и никакого интереса к ним, спиногрызам, я ощутить не мог.
Даже наоборот, чувствовал неприязнь. Подростки казались мне нахальными и
нескладными, младенцы мокрыми и пухлыми, как подушки на поролоне, а
промежуточная стадия была жутко крикливой, сопливой и донельзя утомительной.
Потом все переменилось, как-то сразу и вдруг - дети, особенно в возрасте
Олюшки, стали меня привлекать, и при взгляде на них в голове зарождались
смутные мысли семейной ориентации. Мой дад говорил, что я превратился в
мужчину - то есть не только вырос до метра семидесяти восьми, но и дозрел до
нужной мужицкой кондиции. Наверное, он был прав.
Года четыре назад, когда я вернулся домой, к двум могилам и
осиротевшему жилью, выяснилось, что прежние соседи по лестничной площадке
разъехались кто куда, и теперь рядом со мной обитает Катерина с малолетней
Олюшкой. Катерина была женщиной в самом цветущем возрасте, интересной,
страстной и вдовой; на первых порах она меня, сироту, пригрела, и у нас даже
наметился роман. К счастью, до постели (как с Танечкой, секретаршей Вил
Абрамыча) дело не дошло. Повторяю - к счастью; ведь жизнь рядом с женщиной,
с которой ты переспал и которая тебя бросила, превратилась бы в нелегкое
испытание - во всяком случае, для меня.
Но Катерина, при всем своем темпераменте, отличалась профессиональным
бухгалтерским здравомыслием. Выведав, что хоть я учился и трудился за
бугром, но богатств никаких не привез, она решила, что научный кадр, даже с
двумя степенями PhD, плавает мелковато. Тут страсти и увяли, что не
отразилось на наших добрососедских отношениях: Катерина не возражает против
песен Алика, а я всегда готов присмотреть за Олюшкой. Особенно в то время,
когда у моей соседки наступает период активного секса. Рассуждая об этих
вещах, я незаметно добрался до метро, миновал череду женщин, что торговали
пивом, колготками и жвачкой, скосил глаз на двух нищенок, дежуривших при
входе, однако рука в карман не потянулась. У пропускных турникетов играл на
свирели лохматый мужчина с интеллигентным обвисшим лицом. Я кинул в его
шапку два рубля; протяжные жалобные звуки, будто примета времени, плыли за
мной, когда я шагал по перрону.
В теплом вагоне мне удалось отогреться. Доехав до станции
"Владимирская", я выбрался на поверхность, снова прошел сквозь строй
торговок и попрошаек и ровно в полдень деликатно постучал согнутым пальцем в
дверь третьего отделения. Не надо путать его с царской охранкой темных
самодержавных времен; третье отделение райвоенкомата всего лишь курирует
господ офицеров, пребывающих на скамье запасных.
Я представился - скромно, но с достоинством, и выложил на стол суровой
дамы в квадратных очках пачку документов. Памятуя отцовы житейские уроки, я
знал, что и в каком порядке класть. Первым - российский паспорт в коричневой
обложке, вторым - зеленый воинский билет с повесткой, третьим - красный
диплом об окончании физфака, а затем всякую шелупонь - пестрые заокеанские
бумаги о степенях, присвоенных мне университетом Саламанки, штат Огайо, и их
перевод на русский. Такой порядок четко классифицировал меня в том уголке