"Михаил Ахманов. Посланец небес ("Миссия Тревельяна" #1) " - читать интересную книгу автора

бомба и смертельный вирус. Во времена Киннисона Фонд попытался
прогрессировать три гуманоидные расы, достигшие уровня девятнадцатого века
Земли, но больше такие попытки не повторялись. Миры, погубленные
вмешательством извне, были переименованы, и даже Тревельян, социоксенолог,
не помнил прежних их названий. Зато нынешние сидели в памяти гвоздем:
Ледяной Ад, Горькая Ягода и Рухнувшая Надежда.
С той поры Фонд научился многому и не допускал ошибок ни в большом, ни
в малом. Взять хотя бы эту дорогу... Есть на карте - и значит, есть в
реальности.
По расчетам Тревельяна, он, лазая по горам, не слишком удалился от
морского берега - очевидно, на четыре-пять километров. Ренур, местное
солнце, стоял еще высоко, была середина дня. Не дня вообще, а времени суток,
которые во всех цивилизованных странах Осиера делились на пять периодов:
Восход - с семи до десяти утра, Полдень - с десяти до четырнадцати, День - с
четырнадцати до восемнадцати, Закат - с восемнадцати до двадцати одного.
Остальные восемь часов занимала Ночь. Более мелкие доли времени здесь
обозначались как середина и четверть; с одной стороны, не очень точно, с
другой, осиерцев это устраивало. Они никуда не торопись, а меньше всего - в
эпоху технической революции.
Середина Дня - четыре часа по земному счету. Тревельян полагал, что еще
до начала Заката он выйдет к какой-нибудь деревушке.
Так оно и получилось. Вскоре он услышал плеск волн, затем тропа резко
свернула к северу и сделалась шире, постепенно превращаясь в хорошо
утоптанную грунтовую дорогу. Слева от Тревельяна по-прежнему зеленела лесная
чаща, а справа были уже не горы, а ровный, усыпанный галькой откос и
лазуритовая даль Жемчужного моря. В ней темнели пироги; одни шли под
парусом, к другим, застывшим на месте, то и дело поднимались ныряльщики,
перебрасывая через борт сетки с раковинами. Берег был изрезан бухтами, их
разделяли то невысокая скала, то нагромождение камней или мыс, протянувшийся
на сотню-другую метров, и дорога отклонялась и петляла, обходя препятствия.
Наконец за очередным поворотом открылся залив побольше тех, что встречались
прежде, пальмовая рощица, причалы с лодками, а между рощей и причалами - два
десятка аккуратных бревенчатых домиков, навесы, сараи и сети, растянутые
дляпросушки.
На мелководье у берета бродили двое мальчишек с острогами. Увидев
Тревельяна, они застыли точно пара изваяний из красноватой меди, затем
помчались к берегу, размахивая своими орудиями, подпрыгивая и вскрикивая от
избытка чувств. "Хотят напасть?.." - подумал Тревельян, но тут же понял, что
ошибается: его приветствовали.
- Т-ты... т-ты правда рапсод? - заикаясь, спросил один из мальчуганов.
У обоих брови были необычайно густыми, а мочки ушей оттянуты почти до плеч.
- Рапсод, - ответил Тревельян на восточном диалекте. - Рапсод из
Братства Рапсодов, и зовут меня Тен-Урхи. Я иду из...
Но его не дослушали. Пареньки помчались по дороге в деревню,
подпрыгивая еще выше и вопя в две глотки:
"Рапсод! К нам пришел рапсод! Его имя Тен-Урхи! Настоящий рапсод из
Семи Провинций! Тен-Урхи!"
Империю часто называли Семью Провинциями. Двойное имя Тревельяна и его
внешность, бакенбарды, темные волосы и пигментные пятна под глазами, были
свидетельством того, что он появился на свет в центре материка, у пресного