"Михаил Ахманов. Путь на Юг" - читать интересную книгу автора

науке, возможность распоряжаться средствами спонсора - все это тешило
самолюбие, не говоря уж о хорошим довеске к генеральскому окладу. Нет,
он совсем не хотел, чтобы Проект прикрыли!
- Есть выход, Сергей Борисович, - произнесла Гурзо. - Я вам о
нем говорила. И вам, Хейно Эмильевич.
Виролайнен хмыкнул, не открывая глаз. Шахов поднялся, шагнул
к своему столу, включил компьютер, потыкал в клавиши, вызывая базу
кадрового состава. Экран мигнул, и в левой половине возникла фотография:
темные волосы и глаза, сурово сжатый рот, широковатые скулы, крепкий
подбородок... Одинцов Георгий Леонидович собственной персоной. Специалист
по контртеррористическим операциям, знаток военной техники, мастер
выживания, диверсант и десантник, бог войны по кличке Один... можно
сказать, в узких кругах личность почти легендарная. Послужной список,
сведения о выполненных заданиях, характеристики, награды, ранения...
- Восемь, - сказал он, всматриваясь в строчки личного дела,
которое знал наизусть.
- Простите? - Гурзо подняла светлые брови.
- Восемь, - повторил Шахов, глядя на экран. - Сорок семь лет и
восемь ранений средней тяжести и тяжелых. Какой из него ходок? Живого
места нет! Ранен в бедро, в плечо, слева в подреберье... прострелено
легкое... колено собирали по кусочкам... осколок под сердцем... и
спина... Вы его спину видели, Елена Павловна?
- Видела. Но все же он не инвалид!
- Не инвалид, - согласился Шахов. - Давеча я на него
полюбовался... Скачет с саблей как молодой. Не инвалид, а нормальный
герой на пенсии.
- Так в чем же дело?
- В том, что если он погибнет, с меня снимут голову. С меня,
а не с психолога Гурзо и не с врачей, которые оформят ему допуск.
- Или голову снимут, или финансирование. Второе, полагаю, много
хуже, - проскрипел Виролайнен. Когда касалось его научных трудов, он был
безжалостней гиены и жизнь человеческую в грош не ставил. Чему удивляться
не приходилось - он вырос в суровое время концлагерей и пролетарской
диктатуры.
Браун согласно закивал. Хотя он родился в стране демократии и
свободы, но в данном случае был солидарен с Виролайненом, ибо самое
ужасное для демократа - лишиться финансирования. За жизнь испытателей
он никакой ответственности не нес и относился к ним как к пушечному
мясу. Тем более, что из двадцати шести персон, упомянутых Гурзо, лишь
трое были гражданами США, причем второсортными - пуэрториканец, негр
и потомок эмигрантов с Кубы.
Шахов перевел компьютер в режим ожидания, сел в кресло и
уставился на свои колени, обтянутые темно-зеленым габардином брюк.
- Восемь... - снова пробормотал он. - И возраст под пятьдесят...
- Вы забываете, что все его раны и возрастные изменения останутся
Здесь, - сказала Гурзо, подчеркнув голосом последнее слово. - Здесь,
Сергей Борисович! Вы ведь помните отчеты Пака, Смирницкого, Мартинеса и
других. Они, вероятно...
- Вероятно или нет, мы не знаем, - оборвал ее Шахов. - Все это
из области предположений, а осколок под сердцем и простреленное легкое