"Михаил Ахманов. Пятая скрижаль Кинара (Принц вечности) ("Хроники Дженнака" #2) " - читать интересную книгу автора

почтения к его Дому, и только внизу сверкал золотистый солнечный диск на
фоне контура Иберы.
Чолла... Волосы, как крыло ворона, черные веера ресниц на
золотисто-бледных щеках, пухлые алые губы, слабый запах цветущего
жасмина...
Избавляясь от наваждения, он сильно потер веки и вновь перевел взгляд
на пергаментную полоску. Там рукой Чоллы было выведено:
"Прибыл морской вестник из Лимучати, принес послание: Че Чантар,
владыка Арсоланы и мой отец, желает видеть тебя. Я тоже. Постель моя пуста
и пусто сердце. Если я позову, ты приплывешь, мой вождь?"
Он остался для нее вождем, подумал Дженнак; остался одиссарским
наследником, хотя белый убор с серебряным полумесяцем давно носит сын
Джиллора. Впрочем, и над его головой развеваются белые перья, только
скрепляет их не лунный серп, знак наследника, а маленький сокол с разинутым
грозно клювом... И этот выбор он сделал сам, променяв судьбу властительного
кецаля на жизнь сокола-непоседы... Что ж, мужчина должен отбрасывать
собственную тень!
На миг сожаление кольнуло его - не из-за власти, потерянной им, из-за
Чоллы. Многие годы протекли с того дня на лизирских берегах, когда руки
Чоллы обнимали его, и много женщин согревали ложе Дженнака - смуглые
одиссарки и белокожие дочери Бритайи, девушки из Иберы, с материка и
привезенные из далекого Нефати... Женщин у него было много, но не было
любви; ее он опасался, ибо любовь вела к потерям, а потери - к страданию.
Впрочем, он расплатился бы самой жестокой ценой, если бы встретил женщину,
достойную любви, такую, как Вианна, его чакчан, его ночная пчелка... Но
подобных ей не попадалось. Девушки Одиссара были пылкими и искусными,
бритки - нежными и покорными, красавицы Нефати чаровали своей хрупкой
прелестью, а женщины фарантов оказались столь же неистовыми в любви, как и
в бою. Но не было такой, что сочетала бы пылкость и нежность, отвагу и ум,
страсть и стыдливость... Не было! Ни одной! Включая и Чоллу Чантар, слишком
любившую властвовать - и в постели, и в хогане, и в делах мира либо войны.
Но, быть может, она изменилась? Тридцать лет - большой срок, даже для
светлорожденной...
Сильные пальцы Дженнака скомкали послание, и мысли о Чолле покинули
его. Теперь он думал о ее отце, о премудром Че Чантаре, правителе Арсоланы,
самом древнем из живущих на Земле людей, коему, по самым скромным
подсчетам, минуло два с четвертью столетия. И он не собирался умирать! Он
правил твердой рукой, и, как утверждали очевидцы, был бодр и выглядел чуть
ли не тридцатилетним. Правда, светлорожденные не ведали старости и
дряхлости, сохраняя молодую силу до самого конца; затем в считанные дни
кожа их покрывалась морщинами, выпадали волосы и зубы, а кровь густела,
становясь не светло-алой, но багровой, как у прочих людей. И вскоре
наступал конец, быстрый, однако не мучительный; светлорожденные засыпали,
чтобы пробудиться на дороге, ведущей в Чак Мооль.
Когда же вступит на нее арсоланский властитель? От всего сердца
Дженнак желал, чтобы это случилось не скоро, но подобное долголетие
казалось ему подозрительным. Джакарра, старший из его братьев,
возглавлявший Очаг Торговцев, умер на сто восьмом году; его отец Джеданна,
Ахау Юга, дожил до ста сорока двух лет, а Унгир-Брен перешагнул рубеж
третьего столетия. Но даже он все-таки не мог сравниться с кинну...