"Михаил Ахманов. Куба, любовь моя ("Забойщик" #2) " - читать интересную книгу автора

был единственным из испанцев, преданных губернатору и видевших
его смерть. А потом пожелал дон Гонсало взглянуть на останки
брата и дона Франсиско де Алькантара, чтобы похоронить их в
священном месте, под соборными плитами или в саркофагах у
алтаря. И опять же я единственный знал, где лежат их тела, ибо
сам вывез их из Лимы и упокоил в земле за городской границей.
Дон Гонсало пожелал увидеть это место, но я отговорился. Выше
сказано, что был он молод и легко впадал в ярость, и я
страшился его гнева, когда он увидит, на каком пустыре могила
губернатора. И вот, взяв повозку с двумя гробами и четверых
индейцев с мотыгами, я отправился к этому месту и показал
индейцам, где копать. Они принялись рыть ямы, и те, кто
освобождал от земли останки губернатора, вдруг пали на колени,
воздели руки к небесам и принялись молиться - ибо индейцы эти
были приобщены к истинной вере и каждый носил на шее крестик.
Я подошел к ним, заглянул в обе ямы, и - видит Господь! - язык
мой онемел, а тело сотряслось от холодной дрожи. Как уже
говорилось в этой хронике, в дни мятежа мы с индейцами закопали
губернатора и дона Франсиско де Алькантара в землю без гробов,
и тела их были обернуты рогожами. За три года рогожи истлели, и
истлела одежда, и плоть брата губернатора, дона Франсиско де
Алькантара, расточилась до костей, и нельзя было узнать его
лица, пожранного могильными червями. Но труп губернатора был
целым и невредимым, будто не пролежал три года в земле, будто
был он убит и похоронен только в сегодняшний день. Больше того;
приглядевшись, я заметил, что раны, нанесенные губернатору,
совсем исчезли и на теле его нет ни царапины.
Чудо, чудо! Индейцы тоже сочли это чудом, решив, что
нетленность дона Франсиско - признак святости. О Господь мой,
Господь! Если бы так!
Земли с его лица индейцы не стряхнули, и я, спустившись в
могилу, сделал это сам. И тогда мне стало страшно, так страшно,
что такого страха не испытывал я за всю свою жизнь, ни на море
в шторм, когда мой галеон терпел крушение у берегов Перу, ни на
суше, когда замерзал я в горах, покрытых снегами, или бился с
тысячами дикарей. Причина же ужаса моего была такова: в
приоткрытом рту губернатора увидел я огромные клыки и понял,
что слух про обескровленных мальчишек не был ни ложью, ни
досужей сплетней. И то, что это так, доказывало тело
губернатора, неподвластное тлению, тогда как плоть всех честных
христиан возвращается земле. И еще доказывала страшная судьба
епископа Винсенте де Вальверде, посмевшего отслужить над
губернатором заупокойную мессу.
Что мне было делать? Содрогаясь от страха, закрыл я дону
Франсиско рот, засыпал лицо землей и велел индейцам
помалкивать. Сам же отправился к дону Гонсало и все ему
рассказал: и о тех слухах, что ходили в Лиме про губернатора, и
о том, что увидел в яме в этот несчастливый день. Господь и
Дева Мария уберегли меня от гнева дона Гонсало, который был так
поражен услышанным, что вместо ярости пришел в растерянность. И