"Михаил Ахманов. Океаны Айдена ("По ту сторону неба" #2)" - читать интересную книгу автора

Возможно, его подсознание само подсказало путь к спасению? Но даже если так,
обличье Виролайнена выбрано не даром: народ в России доверяет академикам. За
годы советской власти это стало инстинктивной реакцией.
Одинцов нашел в себе силы ухмыльнуться и выбрался из флаера. За
ближайшие полчаса, передвигаясь ползком со скоростью улитки, он сумел
подтащить к машине несколько плоских камней. Сложив из них нечто вроде
помоста вровень с порогом, он содрал бинт, промыл посиневшую, сочившуюся
кровью и гноем рану, потом залез внутрь, выставив ногу на солнце. Колено,
щиколотку и стопу он заботливо прикрыл крупной галькой, оставив под
облучением только раздувшуюся сизую опухоль размером в две ладони.
Первый сеанс продолжался десять минут - Одинцов отсчитывал время по
глубоким равномерным вдохам. Затем, на протяжении дня, он еще пять раз
повторял процедуру, не перебинтовывая рану вновь, а все время держа ее
открытой. Видимого улучшения не произошло, однако он знал, что говорить об
успехе или неудаче рано. Его по-прежнему мучила лихорадка, он ничего не ел,
но наполовину осушил второе кожаное ведро с водой. Она уже имела
отвратительный привкус, но все же это было лучше, чем ничего.
Ночь прошла относительно спокойно. К своему изумлению, под утро Одинцов
ощутил голод. На ощупь нашарив мешок с сушеной рыбой, он съел несколько
кусков и стал с нетерпением ждать рассвета.
Взошло солнце, и в первых его лучах он с нетерпением осмотрел свою
рану. Опухоль явно уменьшилась и побледнела, края разреза сошлись,
сочившаяся сукровица стала более прозрачной, почти без гноя. Вероятно, вся
или почти вся микроскопическая каменная крошка вышла вместе с кровью и гноем
за ночь - на полу кабины, около своей стопы, Одинцов увидел порядочную
лужицу мутной жидкости в кровяных разводах.
Весь день он продолжал лечение, ограничиваясь на этот раз пятиминутными
сеансами и с радостью чувствуя, как отступает лихорадка. Он несколько раз
поел - без жадности, понемногу, тщательно пережевывая опостылевшую рыбу, - и
почти прикончил мешок с водой. У него оставалось еще две полные кожаные
емкости, всего литров десять.
На следующее утро, перед рассветом, Одинцов выполз из кабины и рискнул
ступить на больную ногу. Боли уже не чувствовалось, рана начала рубцеваться,
но горячка сильно ослабила его. Тем не менее он вытащил свой хайритский
арбалет, с трудом натянул пружину и вставил короткую стальную стрелу. Затем,
опираясь на копье - одно из тех, что были захвачены в пещерах Ай-Рита, - он
отошел метров на пятьдесят от флаера, разложил на плоском камне скудные
остатки рыбы и сам улегся на спину с арбалетом под правой рукой.
Ему хотелось мяса. Теперь, когда жар и боль отступили, он ощущал
страшный голод и знал, что рыбой его не утолить. Птицы, которые в
предрассветный час носились над океаном, явно были рыболовами и вряд ли
когда-нибудь видели человека. Одинцов рассудил, что они должны клюнуть на
одну из приманок - либо на сушеную рыбу, либо на него самого. Правда, к
останкам Грида они не приближались - но, может, их пугал флаер? Одинцов
лежал, старательно изображая труп, и молился о ниспослании удачи то светлому
Айдену, то богине Ирассе, то Найделу, третьему из Семи Ветров Хайры,
покровителю охотников.
И кто-то из них - или все вместе - снизошел к нему. Захлопали могучие
крылья, и большая клювастая птица ринулась к камню. Человек ее явно не
интересовал, она нацелилась на рыбу.