"Рим Билалович Ахмедов. Загадочный недуг " - читать интересную книгу автора

никаких угрожающих симптомов не наблюдалось. Медико-биологические показатели
оказались отличными. Не было аномалий в поведении Камаева. Он послушно
выполнял все предписания врачей. Выказывал живой интерес к окружающему во
время прогулок и пока не очень дальних экскурсий. Остроумно и четко отвечал
на вопросы журналистов во время первой пресс-конференции, проведенной в
хирургическом центре. Лишь небольшую странность можно было заметить за ним.
Иногда за едой или во время оживленной беседы он внезапно, на какое-то
мгновенье, отключался. Отсутствующими делались глаза, застывало в
напряженной позе тело. Камаев как бы прислушивался к чему-то внутри себя,
стараясь уловить понятный ему одному, не слышимый для остальных звук. Потом
он, придя в себя, мог продолжить обед или разговор с прерванной фразы.
Жить Камаев продолжал в палате. В свободное время заходил в свою
устроенную по соседству временную мастерскую с камнерезными и шлифовальными
станками, однако за работу не садился. Он брал в руки какую-нибудь из своих
сохранившихся вещиц, долго рассматривал ее, будто видел впервые, и ставил
обратно, мрачнея и замыкаясь в себе.
Самым любимым развлечением Камаева был просмотр программ телестера.
Развлекательные передачи его интересовали мало, но репортажи из морских
глубин и из космоса захватывали его внимание целиком, и он сидел в кресле,
подавшись вперед, словно принимая непосредственное участие в происходящих
событиях, то и дело восклицая: "Вот здорово!" Особенно восхищали его
преобразования на Венере, где с помощью особого вида сине-зеленых водорослей
была изменена атмосфера, ставшая похожей на земную. Ученые предвещали, что
еще через несколько десятилетий человек сможет жить на Венере без всяких
защитных приспособлений. Эльгин пообещал Камаеву: "Если у вас возникнет
желание, мы, после некоторой подготовки, включим вас в состав венерианской
экспедиции, и вы воочию увидите красоту младшей сестры нашей
матушки-планеты". Глаза Камаева загорелись восторгом, но тут же померкли.
"Прежде всего я хотел бы съездить на Урал, посетить родные места", - ответил
он.
Камаев буквально с первых же дней начал проситься на Южный Урал. Под
всякими благовидными предлогами его просьбу отклоняли, но он настаивал все
упорнее и требовательнее, и Эльгин не выдержал, вынес вопрос на обсуждение
комиссии хирургического центра. После долгих дебатов поездка на Урал была
разрешена. Нашлись скептики, вроде Лунина, которые предостерегали, что
пациенту еще рано выходить в мир, его психика может не выдержать сильных
стрессовых ситуаций, были некоторые сомнения и у Эльгина в целесообразности
такой поездки, но большинство склонялось к тому, что посещение родного края
поможет Камаеву скорее адаптироваться в окружающей его среде.
Решено было везти Камаева на Урал самым спокойным, хотя и очень
медленным видом транспорта - аэропоездом, следующим по воздушной реке. Тимур
вспомнил, что воздушные реки были открыты еще в середине двадцатого века, но
тогда они представляли загадку, и никто не помышлял об их практическом
применении.
Лететь требовалось целый час. За это время пациент, по мнению
специалистов, успеет настроиться на встречу со своим городом, который ему
предварительно покажут в голографии. Тот дом, где он жил, к сожалению, не
сохранился - все эти старинные примитивные коробки, уныло однообразные,
служившие временным разрешением жилищного кризиса, были снесены, за редким
исключением, еще в прошлом столетии. Остались лишь национальные памятники и