"Исмаил Ахмедов. Служба в сталинском ГРУ И побег из него " - читать интересную книгу автора

Нет нужды говорить, что мои поиски абсолютно белой козы заняли время на
путь туда и обратно через вышедшие из берегов потоки. Когда я возвратился,
то уже было поздно. Молодая жена была мертва. Увидев меня с козой, муж меня
сильно ударил по лицу. Я упал. Он поднял меня своими сильными руками и затем
ударил вновь и вновь. Я отключился.
Когда я пришел в сознание, то нашел себя привязанным к столбу конюшни.
Муж стоял около меня и когда я открыл глаза, он стал кричать, что его жена
умерла из-за моих голубых глаз и из-за моего позднего возвращения с козой.
Между криками он ударял меня по голове до тех пор, пока я вновь не потерял
сознание.
Когда я пришел в сознание, то уже наступило утро. Я все еще был в
конюшне, но развязан, возможно, каким-либо более здравомыслящим членом
семьи. Мое лицо было в крови, оба глаза затекли до степени их полного
закрытия, и весь я был в боли.
Я собрался всеми силами, чтобы встать. Прислонившись к стене конюшни,
простоял до тех пор, пока не прошли головокружение и тошнота. Затем пошел
через двор, через сады к дороге, ведущей к морю и Хачмазу, по которой я
пришел к этому странному дому. Сначала я приходил в себя от причиненного
жестокого обращения, абсолютно не вызванного какими-либо моими ошибками.
Однако, чем больше я думал об этом, тем больше я не мог презирать этого
бедного человека, несмотря на то, что он сделал мне. Его любимая жена
умерла. Он был жертвой суеверий, унаследованных им от его предков в язычные
времена. Его религия была смешана с языческими обычаями. И все. Я простил
его. Мир с ним. Я подумал. Однажды он убедится, что причинил мне ужасную
несправедливость.
После того, как я прошел несколько километров, меня догнала повозка, и
ее водитель предложил мне сесть. По пути в свою деревню около берега, он
смотрел на мое избитое лицо, но немного успокоился, когда я рассказал ему,
что был в небольшой драке. Я спросил о работе в его местности и он предложил
мне работу мельника на его водяной мельнице и согласился платить наличными.
Он также сказал, что я могу жить на мельнице и он меня снабдит питанием.
Итак, я стал мельником. Мельница находилась около берега моря и по
середине плотного леса. Это было весьма уединенное место. Ближайший дом
находился на расстоянии десяти километров, хотя здесь находились два старых
кладбища в сотнях метров от мельницы. К ночи, даже мне, привыкшему спать на
открытом воздухе, было более чем страшновато. Покупатели, которые привозили
зерно, всегда уезжали к себе домой до наступления ночи, и я оставался в
одиночестве с моими мыслями и воображениями. Я обычно сидел здесь и пытался
сосредоточиться на унылом, гулком звуке мельничных камней и не слышать вой
шакалов, крика одиночной совы на могильном камне или десятков странных
шорохов. Под лунным светом эти низкие могильные камни были особенно
непривлекательными, принимающими форму и стать человеческих созданий.
Моим главным отвлечением было думать о своем будущем. Собираюсь ли я
проводить всю мою жизнь, меняя одну работу после другой? Буду ли я все так
неосевшим где-либо? И что по поводу моего образования? Я хотел столько знать
и учиться. В ответ, я вспомнил, как однажды глубокой ночью зашел в комнату
телеграфиста в маленькой, одинокой железнодорожной станции. Из странного
прибора приходили звуки тик-так тик-так, таа-таа, та-татат, из него
откручивалась лента с определенными комбинациями точек и тире, имеющих
большое значение. Это было в конце проволок, которые тянулись на километры и