"Тахави Ахтанов. Избранное, том 1 " - читать интересную книгу автора

полагаете, что план не был продуман в мельчайших деталях? Он был продуман. И
очень скрупулезно. Учтено все: снабжение боеприпасами в долговременном бою и
даже, на крайний случай, отступление. Вы рассуждаете слишком прямолинейно и,
следовательно, однобоко.
- Прежде всего я думал, как дать отпор врагу, - непримиримо отвечал
Мурат, пытаясь остановить поток этой размеренной речи. - Боеприпасами я буду
обеспечен. Отступление? Если дойдет до этого, пятки будут сверкать. Живо
доберемся до вашего леса. - Самый веский довод Мурат приберег к концу: -
Приезжал генерал Парфенов и одобрил мою позицию.
Он сказал это вскользь, как бы между прочим.
Удар попал в цель. Купцианов растерялся. Очень неуверенно, не находя
нужного тона, он приказал перенести артиллерийскую позицию на старое место.
Юнец берет на себя слишком много. Ничего, крылышки при случае можно
подрезать.
Но это самоутешение было слабым. Весь день Купцианов ходил сам не
свой - перед глазами стояло лицо Мурата, почтительно-безразличное выражение
его глаз. Нет, не так-то прост этот мальчик. Не так-то прост.
Следуя постоянной своей привычке не лукавить с собой, Купцианов должен
был признаться, что Мурат - человек сильный. А если так, то вскоре им станет
тесно. Он не может уступить дорогу Мурату, не может позволить ему вырваться
вперед.
В течение всего хлопотливого дня Купцианов всякую свободную минуту
думал только об этом. Он сопоставлял шансы, свои и Мурата. Итак, шансы
Мурата: волевой, смелый человек. Но... заносчив до нахальства, и на этой
заносчивости рано или поздно споткнется. Шансы Купцианова: железная
выдержка, самодисциплина, осторожность. Если Мурат при его горячности идет
напролом, то Купцианов никогда не теряет самообладания. Все рассчитано,
выверено у него - каждый жест, каждое слово, даже смех и тот дозирован,
рассортирован по оттенкам: открытый, язвительный, веселый, едкий,
добродушный. Эта универсальная система поведения защищала его и от "жары" и
от "холода".
Мысли о Мурате привязались к Купцианову, как икота. Только вернувшись в
штаб, он, кажется, избавился от них. Но здесь его одолели мысли о смерти.
"Выходит, есть нечто, что сильнее нас обоих. Быть может, смерть рассудит наш
спор? Но в чью пользу?"
Под ложечкой засосало. Смерть! Что значат рядом с нею его план обороны,
его успехи, его победа над Муратом?
А Уали все пишет. Проворные пальцы крепко держат перо. Оно ведет
строчки, опускаясь все ниже, к концу тетрадной страницы. Судя по тому, как
все быстрей бежит перо по бумаге, Уали заканчивал письмо. Смуглое лицо его
отливает цветом свинца. Но вот проступил румянец. Уали производит сейчас
впечатление нервного, легко возбудимого человека. Вот румянец на щеках
гаснет, растворяется. Лицо опять становится серым. На нем выражение тревоги
и усталости. Странное сочетание.
Это наблюдение за Уали отвлекло Купцианова от мысли о смерти, которая
точила его, как червь. "Что мне нравится в этом человеке и что не
нравится? - размышлял он. - Можно ли назвать наши отношения дружбой? Или это
ни к чему не обязывающее приятельство, немного выходящее за рамки отношений
между подчиненным и начальником?" Купцианов не мог ответить себе на этот
вопрос. Но, как бы то ни было, они сошлись на короткую ногу, и это произошло