"Тахави Ахтанов. Избранное, том 2 " - читать интересную книгу автора

Удивительно было то, что очень мало находилось людей, осмеливавшихся
возражать этой лжи и наговорам, а если и находились такие, то они только
оправдывались с виноватыми растерянными улыбочками.
Спустя некоторое время взялись и за самого Алиаскарова. Вначале на него
налепили ярлык "либерал", говорили о "притуплении бдительности". Потом стали
раздаваться голоса, что он сочувствует "врагам народа", покрывает их. И
наконец на одном собрании было сказано, что самый крупный враг как раз и
есть Алиаскаров.
Касбулат не сдержался и выступил в его защиту. Взволнованно он говорил
о невиновности Алиаскарова, об его заслугах перед революцией, Жаппасбай с
места крикнул:
- Мы еще проверим его заслуги, а невиновность надо доказать!
Касбулат взорвался:
- Доказывать надо вину, а не невиновность! Ты думаешь, если ты орешь,
как ишак, значит, самый главный патриот? Если Алиаскаров враг, то и я враг!

- Да-а, милый мальчик Каламуш, Касбулат тоже когда-то был молодым, -
вслух произносит Касбулат. Короткошеий Жуматай поворачивает к нему голову
вместе с туловищем:
- Что-то сказали, ага?
Касбулат не отвечает. Перед глазами его стоит разгоряченное и дерзкое
мальчишеское лицо. Ничего особенного не сказал ему этот мальчишка, но
почему-то в его образе предстала перед ним собственная молодость.
Помнишь слова Алиаскарова? "Твоя биография, как только что начатый лист
бумаги..." Теперь этот лист исписан больше, чем наполовину... Ой ли? А вдруг
и места уже не осталось?
Ну что ж, стыдиться этого листочка нечего. Всю жизнь работал, легкого
хлеба не искал. Да-да, всю жизнь работал и легкого хлеба не искал...
Почувствовав холод, Касбулат запахивает полы шубы. Жуматай сразу
оборачивается. Этот парень затылком чувствует любое желание хозяина.
- Замерзли, Касеке? Закутайтесь поплотнее. Давно бы уж были в районе,
если бы не треклятый снег. Ну, ничего, буран вроде стихает...
И в самом деле Касбулат замечает, что вой ветра изменился, пропала
настырная пронзительность, появились какие-то новые ноты, словно какой-то
бес виновато гундосит - а я-то тут при чем, чего все на меня валите...
Касбулат открывает дверцу и смотрит на север. Там все еще окутано
густой снежной тучей.
Да-а... Нелегко будет выкарабкаться из этой ямы. Джут неизбежен, это
точно. Надо будет попросить в области дополнительные корма. Иван
Митрофанович не откажет, конечно...
В кормах-то не откажет, но и в удовольствии себе не откажет сказать
сакраментальную фразу: "Обязательство давать все мы молодцы, язык-то без
костей, а на деле получается липа".
Маленькие голубые глазки, глядящие на тебя в упор. "Я не либерал,
голубчик..." Теперь на деле придется убедиться, что этот человек не либерал.
Мысль эта совершенно отчетливо оформляется в голове Касбулата, но
почему-то совершенно его не страшит. Ему кажется, что эти дни и ночи, дни и
ночи бурана, дни и ночи, полные зловещего свиста, воя и стона, часы
бессонницы и раздумий как-то изменили его.
Теперь для него важнее знать, всегда ли верен был его путь, где он