"Тахави Ахтанов. Избранное, том 2 " - читать интересную книгу автора

заворачивается в шубу, пытается уснуть, но холод снова подступает, и он для
бодрости снова начинает думать все о том же, о насущных чабанских делах.
Почему бы все-таки Касбулату не принять ближе к сердцу эти дела, не
прислушаться к нему, своему другу, не подстегнуть немного упрямого Кумара?
Кумар, конечно, председатель опытный, еще с довоенным стажем, и человек
он не злой, людям старается только добро делать, но, будем прямо говорить,
отстал Кумар от нынешних масштабов, сильно отстал. На огромном ныне
хозяйстве колхоза он торчит, как детская тюбетейка на взрослой голове.
Странная все-таки фигура Касбулат. Сам себя называет его другом и
приезжает всегда с самой искренней радостью, а вот когда Коспан начинает
говорить с ним о чабанских делах, высказывает свои мысли, он вроде бы
слушает его внимательно, но чудится Коспану в его глазах огонек какого-то
ласкового пренебрежения, снисхождения к его наивности. Что-то в таком роде
сквозит иногда в его взгляде: не твоего, братец, это ума дело, ну да ладно,
поговори... Иной раз кажется Коспану, что больше всего нравится Касбулату
сидеть рядом с ним и молчать...
Однажды после совещания в райцентре Касбулат повел его к себе домой.
Еще с порога радостно закричал жене:
- Байбише, принимай моего закадычного фронтового друга! Да-да, это тот
самый Коспан! А ну, мечи что ни есть из печи!
Сабира понравилась Коспану. От нее веяло спокойствием, уютом и
добротой. Она с улыбкой смотрела на него, как бы говоря: "Вот, значит, вы
какой, милый Коспан". Коспану показалось, что он давно уже знает эту полную
женщину с большими широко поставленными глазами на матовом лице и что всегда
между ними было добро и согласие,
Дружба их началась непринужденно и естественно, как нечто само собой
разумеющееся. Несколько раз Сабира приезжала отдохнуть к ним на летнее
джайляу, и с Жанелью они тоже сразу пришлись по душе друг другу.
Ну, а Касбулат всегда встречал его с громогласной радостью, сажал среди
почетных гостей, уважительно знакомил с крупным начальством из района и даже
области. "Помнишь, Коспан, как было под Харьковом?" - иногда обращался он к
нему и остановившимся взглядом смотрел прямо перед собой, и все гости
почтительно замолкали в такие минуты.
Что ни говори, но дом Касбулата стал для Коспана самым близким домом в
райцентре. Знакомые чабаны часто говорили ему: "Поговори с Касеке, поведай
ему наши мысли, тебя-то он послушается". Коспан заводил эти разговоры, и
Касбулат всегда его вежливо выслушивал, но в глазах его тут же появлялся
этот лукавый ускользающий огонек, какая-то полоса отчуждения возникала между
ними. Вроде бы перед другом нечего тушеваться, можно даже предъявить ему
какой-то счет, но что-то было между ними...
Снова усиливается буран, нелегкая его возьми! Снег с обрыва засыпает
овец, а они стоят неподвижно. Коспан поднимается, подходит к Тортобелю,
Почувствовав намерение хозяина, умный конь одним движением стряхивает снег
со спины. Коспан седлает его, приторачивает к седлу курджун и шубу.
Овцы не хотят выходить из теплого убежища, а выхода другого нет - надо
идти. Подножие Аттан-шоки уже не приют для них. Коспан бьет бичом, но овцы
проваливаются по грудь, бессильно барахтаются в снегу. Прямо с седла Коспан
за курдюк вытаскивает их поодиночке. Под самым обрывом жалобно блеет овца
Кокчулан. Вожак отары - черный козел прячется за спины своих подопечных.
Проходит полчаса, прежде чем Коспану, удается выгнать отару из-под обрыва.