"Тахави Ахтанов. Избранное, том 2 " - читать интересную книгу автора

приходила осень, за ней следовала зима, а она только и делала, что таскала
свои вонючие тюки. Тоска по Коспану померкла, потеряла свою остроту,
превратилась в обычное уныние, тупое безразличие.
Человек привыкает и к горю, оно становится обычным явлением. К тому же
не она одна горюет - почти в каждом доме лежат похоронки.
Те четыре счастливых года с Коспаном представляются ей сейчас увиденным
когда-то сказочно-прекрасным миражом. Она по-прежнему вспоминает о них, как
дети долгой зимой вспоминают весеннюю ярмарку.
Правда, все-таки что-то переменилось в ее жизни по сравнению с годами
сиротства. Как ни клади, но все-таки есть в ее сегодня какой-то важный
смысл, есть борьба. Иначе откуда такое упорство? Даже если Коспан не
вернется, она будет хранить его очаг и воспитает его сына порядочным
человеком.
Жанель была молода и сильна. Она не страшилась никакой работы, и каждый
кусок сахара, который ей удавалось добыть для Мурата, каждая ситцевая
рубашонка приносили ей радость. Сын рос веселым, крепким мальчишкой, и он
так напоминал ей отца.
С фронта начали приходить обнадеживающие вести, и люди повеселели. В
самые лютые морозы они собирались в промерзших домах. Они чувствовали, что
ведут общую борьбу, и поэтому жаждали общей радости. Липкий военный хлеб и
жидкая похлебка из проса казались им лакомствами пышного тоя. Пели песни и
утешали тех, у кого в доме лежала "черная бумага", и даже у этих несчастных
появлялась слабая надежда.
Жанель тоже ходила иногда на бедные праздники и даже пела вместе с
другими женщинами. Пела она и дома, когда укладывала Мурата спать, пела
разные немудреные забавные песенки, которые сочиняла для него сама, пела
иной раз что-то неопределенное и самой себе, забывшись, когда Мурат уже
сладко посапывал во сне. Пела она и в тот вечер.
- Вечер добрый! - вдруг близко прогудел грубый мужской голос. Она
вздрогнула. В облаке морозного пара в комнату влез некто огромный, грузный,
в тяжелой шубе. В мерцающем свете тускло блеснули маленькие, словно
подернутые сальной пленкой глазки, обозначились забеленные инеем черные усы.
Жаппасбай...
"Господи, какой черт его принес?" - подумала Жанель.
Какую должность занимал в районе Жаппасбай, Жанель не знала, знала
лишь, что он важная птица. Обычно он всегда появлялся, когда собирали людей
для какого-нибудь срочного дела. Появлялся и командовал, распоряжался
отрывисто, словно лаял. Даже с районным начальством у него разговор был
короткий.
- Подкинь-ка мне людишек десятка два, - говорил он и возражений не
слушал.
Когда он, важно закинув голову, скрестив на своем объемистом заду руки,
появлялся из переулка, начальники учреждений хватались за головы - "опять
всех людей заберет".
Возражать ему, упрашивать, умолять, говорить о нехватке рабочих рук, о
том, что люди смертельно устали, что не потянут, - было бессмысленно. В
таких случаях Жаппасбай снисходительно усмехался в усы, насмешливо и
подозрительно прощупывал глазками начальников.
- Закон военного времени, знаешь, что это такое? Ты у меня лучше не
трепыхайся. Голова-то у тебя одна, или имеешь еще в запасе?