"Гидеон Эйлат. Золото Ольта ("Конан") " - читать интересную книгу автора

Молодожены неторопливо ехали на породистых иноходцах по угодьям
достопочтенного Найрама - знаменитого на всю Замору торговца скотом,
винодела и покровителя искусств. Камасите нравились нотки обожания,
звучавшие в голосе Далиона, когда тот заговаривал об отце. Если бы не
трогательная любовь Найрама к красавцу сыну и не его снисходительность к
упрямству бедного соседа Блафема - не видать бы Далиону этого брака, как
своих ушей. Кажется, юноша до сих пор не в силах поверить в свое счастье,
хотя еще утром отзвенели свадебные арфы, и теперь на алтаре и ступеньках
храма Митры в сладостном благоухании увядают гиацинты и астры, которыми
щедро осыпали молодых принаряженные челядинки и крестьянки Найрама. Дорогие
и красивые цветы...
Камасита вздохнула. "Другая бы поставила слово "красивые" перед
"дорогие"", - подумала она.
- Мой отец тоже искал пещеру Ольта, - задумчиво сказала красавица. - И
не только в молодости.
Она улыбнулась своим мыслям - улыбнулась с горечью в сердце. Сколько
она помнила отца, тот всегда был одержим мечтой найти сокровища. И беден. Да
какое там беден - почти нищ. Зато горд. О Блафеме говорили, что он скорее
ноги с голоду протянет, чем возьмет денег в долг или займется чем-нибудь
"недостойным мужчины из славного рода" - торговлей, например. Правда, он не
считал зазорным разводить скот или выращивать виноград, подобно
процветающему соседу Найраму, - к этому у него просто не лежала душа.
"Честным путем богатства не наживешь, - уверял он, - другое дело - взять то,
что покоится в земле, то, что никому пока не принадлежит". Пресловутое
золото Темного Ольта, спрятанное, быть может, на фамильных землях Блафема.
И каждое лето он раз в неделю приторачивал к седлу лопаты, кирки и вьюк
со снедью и уезжал в горы, чтобы вернуться через трое-четверо суток -
грязным, голодным и злым. Его крестьяне знали только одну повинность -
искать клады, причем исполняли ее с превеликой охотой. Вернее, лишь делали
вид, будто исполняли: выбирали местечко поуютнее, выкапывали яму-другую, а
потом в ней же хоронили кости какой-нибудь дичинки, подстреленной тайком,
вымоченной в луковом соке и зажаренной на вертеле.
Найрама он не то что невзлюбил... Просто между ними, как говорится,
пробежала черная кошка. Он даже старался не вспоминать без нужды о
преуспевающем соседе. А если вспоминал, обязательно кривил в недоброй улыбке
губы. И предпочитал в такие минуты не смотреть на Камаситу. Словно пенял
себе, что не взялся когда-то за ум по примеру Найрама, что из-за его
упрямства красавица дочь живет чуть ли не впроголодь... Ей уже семнадцать -
замуж пора, а за кого отдашь бесприданницу? Разве что за бродягу безродного.
Улыбка будто переворачивалась - раз, и уголки губ уже опущены книзу. И в
глазах - злой блеск. Вот таким же злым блеском, такой же
улыбкой-перевертышем Блафем встречал сватов Далиона - ив первый раз, и во
второй. А на третий приказал слугам гнать их в шею - кто-то из гостей сдуру
ляпнул про "бесприданницу" и "безродного бродягу".
И вот неделю назад Найрам пожаловал с визитом самолично. Кланялся
хозяину дома в ноги, слезно просил прощения за выходку дерзкого свата, а
после, как бы между делом, сказал, что нашел пещеру Темного Ольта. На своей
земле нашел. По обрывку древнего пергамента, обнаруженного на трупе
чужеземца - не то хауранца, не то туранца. Лесники Найрама приняли
кладоискателя за браконьера, кладоискатель принял лесников за бандитов - и,