"Акрам Айлисли. А вдруг бы не встретились... " - читать интересную книгу автора

одно мгновенье извлечет его из глубины, и он сразу сольется воедино с этими
людьми в вагоне, и вообще все люди на земле станут вдруг ему близкими и
родными. Но вот девушка взглянула на него. С самого Баку сидела она
напротив, но глянула на него только сейчас, уже направляясь к выходу.
Улыбнулась ему и ушла. И - боже мой! - мир мгновенно преобразился.
Хабиб стал вдруг сильным, смелым. И все кругом осветилось другим
светом, и в этом совсем другом свете ожили вдруг деревья, похорошели улицы,
дома... Только сейчас Хабиб сообразил, что ночью он видел сон, и сразу ему
вспомнилось желтое и зеленое; луг, зеленый-пре-зеленый, без конца и без
края, и подсолнух, большой, золотисто-желтый, и от него отсветы по зеленой
траве... Луг этот, бескрайний и беспредельный, раскинулся на месте Каспия. А
солнце, что каждое утро встает из-за моря, лишь чуть-чуть возвышалось над
лугом - как раз вровень с подсолнухом. Глядит на него и улыбается, и
подсолнух улыбается солнцу. А над ними, на месте моря, луг без конца и без
края, и каждая травинка радуется, искрится, переливается...
Вспомнив свой сон, Хабиб совсем повеселел. И девушка улыбнулась, и
поезд шел, и мир за окнами поезда все больше и больше хорошел. Теперь и та,
дальняя, деревня казалась ему совсем другой. И как он мог тосковать? Надо
быть идиотом, чтобы скучать и маяться от тоски в таком просторном, таком
огромном, таком бескрайнем мире!..


3

На стоянке одна из женщин сказала:
- Следующая станция Бузовны.
Народу в Бузовнах сошло много. Все сразу забрались в автобус, но Хабибу
садиться в автобус не хотелось.
Он пошел вниз от автобусной остановки; шел и глядел по сторонам: дома,
сады, магазины. Удивительно, но в общем все это было похоже на те Бузовны,
которые он себе представлял: улицы тихие, воздух чистый... Стекла в окнах и
те чистые, гораздо чище, чем в городе, здесь они прозрачные. Может, это свет
другой, совсем не такой, как в городе... Прямо на улице, под деревом сидят
люди; перед одним - вареная кукуруза, перед другим - пара дынь или ведро
помидоров, и никто из них не спешит поскорей сбыть свой товар, никто никуда
не торопится; краснощекая девушка, что вешает на веранде цветное белье, тоже
непохоже, чтоб спешила. Спешат только машины. Сигналят, перегоняют друг
друга, и все они мчатся туда, вниз, и там, внизу, под горой, за которой
исчезают машины, над сероватым небом синеет чистая, чистая морская вода.
Хабиб дошел до конца улицы, до пляжа. Глянул и ужаснулся. Муравейник.
Самый настоящий муравейник. Он был так поражен, что просто не знал, что
сказать. "Тетя Ковсер! - сказал он. - Что же это, тетя Ковсер?" Он чуть было
не сбежал, чуть не повернул обратно.
Но обратно он все-таки не повернул, прошел немножко вперед, сел на
камень и стащил с себя рубаху... Теплый ветерок приятно обвевал спину. Хабиб
снял ботинки и поставил ноги на песок. Жар пробрал его до самого нутра, и
Хабиб подумал, что неплохо было бы снять и брюки. И пожалел, что не сможет
снять, потому что на нем были простые трусики; сейчас он впервые обнаружил,
что человеку может понадобиться что-то, кроме трусиков.
Потом Хабиб поднялся в гору, зашел в шашлычную, съел шашлычка, выпил