"Акрам Айлисли. Люди и деревья (трилогия)" - читать интересную книгу автора

себя сапоги, поставил их на обычное место и закурил, облокотившись на
подушку.
Потом подозвал меня, прижал к груди мою голову, погладил, почесал за
ухом...
Галки поднялись в воздух - отец молчал. Музыка загремела на склоне -
отец молчал. Пришла Лыска и, мыча, остановилась перед закрытыми воротами -
отец не тронулся с места... Потом он вдруг поднялся, подошел к воротам,
отпер их, но не впустил корову во двор, а, наоборот, увел ее куда-то...
Немного погодя отец вернулся, но с ним не было Лыски, нашей Лыски,
рыжей, с большим белым пятном на голове. Сегодня она не стояла в хлеву,
шумно дыша и пережевывая бесконечную жвачку.
Отец налил воды в чайник, поставил его на огонь. Пошел в дом, собрал
паласы, устилавшие кирпичный пол, снял со стены оба ковра, сложил все это в
чувалы и крепко затянул их веревкой. Вытащил из кладовой мешки с мукой,
поставил в коридоре, замазал свежим навозом отверстия в ульях... Потом
подошел к лимону, взглянул на меня - я сразу почувствовал, что сейчас
произойдет что-то необычное, - и сорвал с него единственный плод.
Отросток лимонного дерева отец привез откуда-то издалека и посадил его
в ведре. Деревце цвело каждый год, и цветов на нем было много, но лимон
каждую осень вызревал только один. Этот маленький зеленоватый лимончик отец
хранил как зеницу ока; он висел среди глянцевитых темных листьев до нового
урожая, и отец показывал его каждому, кто приходил в дом. Собираясь на
работу, отец всякий раз подолгу возился возле деревца, а мне и тете Медине
строго-настрого было заказано подходить к нему. Сейчас новая завязь была не
больше орешка, а лимон желтел в отцовской руке; казалось, отец украл его.
Отец заварил чай, достал из кармана нож, разрезал лимон на две неравные
части и большую положил в мой стакан.
Он отхлебывал из стакана чай и поглядывал на мое удивленное лицо. На
мгновенье мне даже показалось, что он вот-вот улыбнется, но спросить, что
все это значит, я все-таки не решился.
Пришла тетя. Она тоже поразилась, увидев, что мы пьем чай с лимоном, и
тоже ничего не спросила. Налила в миску приготовленный с вечера катык,
поднялась на айван*, поставила греть воду и, взяв коптилку, направилась к
хлеву - доить.
______________
* Айван - длинная терраса вдоль фасада.

- Медина! - окликнул ее отец. Я вздрогнул от этого неожиданного
громкого окрика. - Не ходи. Корову я продал. Завтра ухожу.
Тень тети Медины дрогнула на виноградных лозах и замерла. Потом тетя
сбежала по лесенке и пошла к нам. Она всегда ходила не спеша, вялой,
медлительной походкой человека, который потерял что-то очень нужное и давно
уже отчаялся найти, - сейчас она приближалась быстро, стремительно.
Остановилась, словно налетев на стену, и села. Я никогда не видел тетю
Медину сидящей, и вот она сидит, скрестив на груди руки, и не отрывает глаз
от кусочка лимона, плавающего в отцовском стакане.
- Я там собрал кое-что. Утром пусть Мукуш заберет.
Тетя кивнула. Помолчали.
- За корову Бешир тебе отдаст триста рублей.
Тетя молча взглянула на отца. Помолчали.