"Акрам Айлисли. Репортаж с поминок" - читать интересную книгу автора

выходить замуж, а родители этих девочек не зря платили деньги тете Гамер.
Были среди денег тети Гамер, с тремя посыльными отправленных в Баку,
деньги, полученные за сказки, или не были, не известно. Известно только,
денег было много и что Рафи не взял ни копейки. И хорошо сделал, что не
взял, иначе Бузбулак с его высокими горами и невысокими холмами раз и
навсегда перестал бы считать Рафи человеком. И сегодня Рафи никоим образом
не мог бы оказаться здесь, среди бузбулакцев, хотя со смерти тети Гамер
прошло лет двадцать пять, не меньше.

3

Рафи, съежившись, сидел в самом углу. Чаю не пил, не курил, не
разговаривал. Лицо у него было бесцветно-серое, серую свою шляпу он так
низко надвинул на лоб, что виднелись только глаза; глаза смотрели прямо
перед собой, и если в глазах Рафи хотя бы теплился свет, значит, он был
направлен назад, внутрь его существа: во взгляде же, устремленном куда-то в
одну точку, вперед, не было даже намека на свет.
Рядом с Рафи сидел Нариман, сын покойного дяди Садыка. Мало что на
свете так не подходит друг другу, как Нариман и сегодняшние поминки.
Заметней всего отличало Наримана от остальных то, что он за всю свою жизнь в
глаза не видел Бузбулака, и то, что за всю свою жизнь он в глаза не видел
Бузбулака, написано было у него на лице. Часть сидевших здесь людей Нариман,
вероятно, видел впервые, остальных же, скорее всего, узнал на отцовских
поминках. И теперь, одного за другим, внимательно оглядывая собравшихся, он
словно пытался определить, кто из них был на поминках его отца, а кто не
был. Определить это было не просто, несомненно было лишь одно: большинство
сидящих здесь - из Бузбулака; они даже внешне были чем-то похожи друг на
друга. Бузбулакцев было человек пятьдесят, ученых и неученых. Некоторые, как
и Рафи, давным-давно уехали из Бузбулака, другие лишь в прошлом или в
позапрошлом году окончили институт и только еще приживались в Баку. Тут были
и рабочие из Сумгаита, и спекулянты, круглый год торгующие на бакинских
базарах... Трое же, видно, только утром приехали из деревни. И словно для
того, чтоб напомнить, что здесь не что-нибудь, а поминки, они, будто заранее
сговорившись, время от времени по очереди принимались громко плакать,
вытирая глаза тыльной стороной ладони. По глазам видно было, что они устали
и не выспались; по тому, как они сидели и как вели себя, видно было, что
Бузбулак все тот же, а по их - потрескавшимся красным рукам можно было
определить, что в Бузбулаке холодно по-зимнему и, может быть, уже лежит
снег...


Твоя мать, Рафи, тоже умерла зимой. Ночью выпал снег - пушистый,
мягкий - должно быть, это был первый снег. Снег выпал, но мороза не было -
холодно не было, Рафи. Наоборот, снег даже чуточку смягчил землю, и значит,
могильщики не кляли покойную, не осквернили память ее матерщиной. Снег был
словно хлопок: теплый, мягкий, он лежал и на гробу, что стоит всегда в нише
мечети, перевернутый кверху дном, и те, кто, сперва узнав о смерти тети
Гамер, видели потом, что гроба уже нет на месте, наверняка вспоминали и
тебя.
За полторы тысячи - из тех денег, что ты не взял, Рафи, - заказали