"Еремей Айпин. Ханты, или Звезда Утренней Зари" - читать интересную книгу автора

шалашик, поправлял приманку и колышки. Хотя знал, что добычи здесь больше не
будет, все равно возился с капканом - ему приятно было, он постоянно должен
был что-то делать.
Второго песца взял ружьем в середине Месяца Больших Жертвоприношений,
когда ездил прокладывать дорогу в урман, за Главную Реку.
Расчесывая костяным гребнем светлую шубку красной лисы, которую
охотники называют "светлым воротом", Демьян вспомнил, как целых три дня
ходил за ней. Более осторожного и чуткого зверя, пожалуй, нет в тайге.
Сначала ладонью левой, затем ладонью правой руки медленно погладил он
серебристо-гладкую шерсть выдры. На левом боку, возле передней лапки выдрана
шерсть, но густое подпушье закрывает кожу. Как раз этим местом выдра вмерзла
в лед на Малой Прорубной реке, где у выходной лунки был насторожен
лук-самострел. Как только выдра высунулась из отдушины, стрела сразила ее. И
она скользнула под лед, натянув прочный шнур от наконечника стрелы до лука.
Демьян приехал под вечер, в первых сумерках. Вот-вот ночь опустится на
тайгу. И он поэтому спешил. Натянул шнур - выдра не поддавалась, вмерзла,
видно, в лед. Тогда он намотал бечевку на руку и осторожно, пошевеливая
хореем тушку зверя, начал натягивать ее - знал, что жало наконечника с
крепкими открылками не выпустит добычу. Так, изрядно повозившись, он наконец
вытащил из-подо льда выдру.
Сложив ее в мешок, он долго вглядывался в угольную темень собольего
меха. Соболь водится в урманах, за Главной Рекой - на левом берегу. А на
этой стороне редкость - не любит он сосновые боры и редкие кедрачи. И этот
вроде бы случайно забрел сюда. Его след они взяли с малым тестем Антоном,
братом Анисьи, на Старице возле Осеннего Селения. Был полдень. Гнали зверька
по кедровым гривкам, по елово-березовым низинам, по мелким соснякам.
Переходили с одного берега Старицы на другой. Лишь на закате, когда солнце
опускалось за тихий осинник, впереди, в кедровом урочище услышали лай. Пока
добирались туда, уже начало смеркаться. А Харко, словно вдруг помолодел, -
весело пританцовывал вокруг огромного кедра, макушка которого уже поседела
от старости, и, поглядывая на хозяина, звонко лаял. Но, однако, Демьян с
Антоном вытоптали весь снег вокруг кедра, скребли по стволу, стучали,
запрокинув голову, смотрели на вершину дерева, а зверька не увидели.
"По-моему, он был на этом дереве, да ушел, - сказал Антон. - А Харко
чует его запах - вот и лает".
Демьян знал, что иногда собаки ошибаются, лают на запах. И в нем на
секунду появилось сомнение: может быть, и вправду Харко ошибся - лает на
пустое дерево. И тогда Демьян сделал вид, что уходит домой, и позвал Харко:
"Кац, кац, кац!" Но Харко даже не взглянул на хозяина: обнюхал кедр, встал
на задние лапы, опершись передними о ствол, и снова залаял - уверенно так,
заливисто.
Тогда, да и теперь еще не знал Демьян, что это лебединая песня Харко.
Поэтому он так яростно рвался по следу зверька, которого хозяин не хотел
преследовать. А не хотел потому, что соболь был голодный. Это видно было по
его почерку на снегу: бежал легко, значит, долго не устанет. И времени для
нагона оставалось совсем немного. Долог ли осенний день? Пока он размышлял,
Харко уже взял след. Вот и пустились за ним. Один Харко, видно, знал что-то
такое, что не могли предсказать люди. И древние говорили, что собака всегда
предчувствует то, что недоступно человеку. Демьян же полагал, что Харко еще
одну-две зимы прокормит себя. Да не только себя...