"Лев Айзерман. Похмелье (Из записок учителя) " - читать интересную книгу автора

тот, кто сам страдает и жертвует. Можно как угодно относиться к Сталину,
Микояну, Хрущеву, но их дети воевали в Великую Отечественную войну и
погибали. А вот военный министр, который кощунственно заявил, что наши
ребята в Чечне умирают с улыбкой на лице - одна из самых позорных фраз ХХ
века, - своего сынаофицера убрал подальше от Чечни. Сытый человек, который
оправдывает неизбежность существования голодных, для меня вне человеческой
морали.
И тут же я вспомнил, как тот же Гайдар, отвечая на вопрос, думал ли он,
планируя свои реформы, о миллионах, которых она ограбит, ответил: "Конечно,
нет. Врач, который оперирует ребенка, не должен думать о его слезах".
Я знал учительницу литературы, у которой учился Егор Гайдар. Это была
его любимая учительница, и фотографию ее он поместил в своих мемуарах. Тогда
он, наверное, писал отличные сочинения о гармонии, в основу которой не может
быть положена слезинка ребенка. Похоже, что сегодня "депрессивная русская
литература", как определила ее Валерия Новодворская, им преодолена.
Да что Гайдар! Он для меня человек чужой, и мне с ним, как говорят,
детей не крестить. Но как горько расходиться и даже рвать с людьми, тебе
близкими, дорогими, которые не принимали тоталитаризма и мечтали о свободе и
демократии, но, вкусив (кто меньше, а кто и побольше) новых жизненных благ,
стали другими, словно их подменили.
"Вот оно, будущее нашей страны! Вырастут они, станут бизнесменами и
переменят все в нашей жизни!" - восторженно умиляется мой друг, видя, как
мальчишки бросаются протирать стекла проезжающих машин.
Естественно, можно думать об этом по разному. Весь вопрос в другом:
почему мы, близкие по мировоззрению в течение четырех десятков лет, на пятом
стали смотреть на мир по разному.
Сын расстрелянного в 1937 году, отстраненный от занятий на военной
кафедре в институте как неблагонадежный, став инженером, потом заведующим
лабораторией и отделом в закрытом НИИ, но живущий в маленькой двухкомнатной
квартирке в "хрущобе" и получавший скромную зарплату, на гребне перестройки
возносится к "степеням известным". Персональная машина, большая квартира в
элитном доме, загранпоездки еще вчера невыездного, а во Францию так и с
женой и не за свой счет. Презентации, приемы, фуршеты, приглашения на
премьеры и вернисажи. Известный художник дарит ему свои картины. Известный
писатель подписывает свои книги. У кого тут не закружится голова! И при этом
полная убежденность, что он служит делу демократии.
В голосе появляются интонации, прежде невозможные. Раздраженно, в
повышенном тоне: "Еще раз прошу прекратить демагогические разговоры о
коррупции в Москве, если не можешь привести конкретные факты,
доказательства".
Другой друг, с которым тоже вот уже больше 50 лет идем по жизни: "Ты
что, хочешь, чтобы мы вернулись назад? Социализма опять хочешь? Нет уж,
хватит. Так пусть учатся и лечатся те, у кого есть деньги. И не
преувеличивай: от голода ведь никто не умирает, вертятся, а живут. Так что
не надо драматизировать. Жулики-проходимцы - неизбежная историческая
закономерность, закон первоначального накопления. Дети их выучатся в лучших
вузах мира и станут вполне респектабельными".
Болезненно пережил я разрыв с одним из самых ярких педагогов страны,
известным литератором, асом педагогической публицистики. Хлебнувший вдоволь
бедности, хорошо знающий, что это такое, когда тебя не печатают и не издают,