"Чингиз Торекулович Айтматов. Материнское поле" - читать интересную книгу автора

краю межи, подстелив под себя бешмет Суванкула. А подушкой под головой был
привалок у арыка. То была самая мягкая подушка. И это была наша первая
ночь. С того дня всю жизнь вместе... Натруженной, тяжелой, как чугун, рукой
Суванкул тихо гладил мое лицо, лоб, волосы, и даже через его ладонь я
слышала, как буйно и радостно колотилось его сердце. Я тогда сказала ему
шепотом:
- Суван, ты как думаешь, ведь мы будем счастливыми, да?
И он ответил:
- Если земля и вода будут поделены всем поровну, если и у нас будет
свое поле, если и мы будем пахать, сеять, свой хлеб молотить - это и будет
нашим счастьем. А большего счастья человеку и не надо, Толгон. Счастье
хлебороба в том, что он посеет да пожнет.
Мне почему-то очень понравились его слова, стало так хорошо от этих
слов. Я крепко обняла Суванкула и долго целовала его обветренное, горячее
лицо. А потом мы искупались в арыке, брызгались, смеялись. Вода была
свежая, искристая, пахла горным ветром. А потом мы лежали, взявшись за
руки, и молча, просто так смотрели в небо на звезды. Их было очень много в
ту ночь.
И земля в ту синюю светлую ночь была счастлива вместе с нами. Земля
тоже наслаждалась прохладой и тишиной. Над всей степью стоял чуткий покой.
В арыке лепетала вода. Голову кружил медовый запах донника. Он был в самом
цвету. Иногда набегал откуда-то горячий полынный дух суховея, и тогда
колосья на меже качались и тихо шелестели. Может быть, всего один раз и
была такая ночь. В полночь, в самую полную пору ночи, я глянула на небо и
увидела Дорогу Соломщика - Млечный Путь простирался через весь небосклон
широкой серебристой полосой среди звезд. Я вспомнила слова Суванкула и
подумала, что, может быть, и в самом деле этой ночью прошел по небу
какой-то могучий, добрый хлебороб с огромной охапкой соломы, оставляя за
собой след осыпавшейся мякины, зерен. И я вдруг представила себе, что
когда-нибудь, если исполнятся наши мечты, и мой Суванкул вот так же понесет
с гумна солому первого обмолота. Это будет первая охапка соломы своего
хлеба. И когда он будет идти с этой пахучей соломой на руках, то за ним
останется такая же дорожка растрясенной соломы. Вот так я мечтала сама с
собой, и звезды мечтали вместе со мной, и мне вдруг так захотелось, чтобы
все это сбылось, и тогда я первый раз обратилась к матери земле с
человеческой речью. Я сказала: "Земля, ты держишь всех нас на своей груди;
если ты не даешь нам счастья, то зачем тебе быть землей, а нам зачем
рождаться на свет? Мы твои дети, земля, дай нам счастья, сделай нас
счастливыми!" Вот какие слова я сказала в ту ночь.
А утром я проснулась и смотрю - нет Суванкула со мной рядом. Не знаю,
когда он встал, пожалуй, очень рано. Вокруг на жнивье всюду лежали вповалку
новые снопы пшеницы. Обидно мне стало - как бы я поработала рядом с ним в
ранний час...
- Суванкул, что же ты меня не разбудил? - крикнула я.
Он оглянулся на мой голос; помню, какой он был в то утро - голый по
пояс, черные, сильные плечи его блестели от пота. Он стоял и как-то
радостно, удивленно смотрел, будто не узнавал меня, а потом, утирая ладонью
лицо, сказал улыбаясь:
- Я хотел, чтобы ты поспала.
- А сам? - спрашиваю.