"Чингиз Торекулович Айтматов. Материнское поле" - читать интересную книгу автора

обмолвится кто ненароком?
- Нет, почему же? Рано или поздно ему станет все известно. Ведь он уже
подрос, теперь он может узнать и от других. Но для меня он все еще дитя. И
боюсь я, боюсь начать разговор.
- Однако человек должен узнать правду. Толгонай.
- Понимаю. Только как ему сказать? Ведь то, что знаю я, то, что знаешь
ты, поле мое родимое, то, что знают все, не знает только он один. А когда
узнает, то что подумает он, как посмотрит на былое, дойдет ли разумом и
сердцем до правды? Мальчишка ведь еще. Вот и думаю, как быть, как сделать,
чтобы не повернулся он к жизни спиной, а всегда прямо смотрел ей в глаза.
Эх, если бы можно было просто в двух словах взять да и рассказать, будто
сказку. В последнее время только об этом и думаю, ведь не ровен час - помру
вдруг. Зимой как-то заболела, слегла, думала - конец. И не столько боялась
смерти - пришла бы, я противиться бы не стала, - а боялась я, что не успею
открыть ему глаза на самого себя, боялась унести с собой его правду. А ему
и невдомек было, почему так маялась я... Жалел, конечно, даже в школу не
ходил, все крутился возле постели - в мать весь. "Бабушка, бабушка! Может,
воды тебе или лекарства? Или укрыть потеплее?" А я не решилась, язык не
повернулся. Уж очень он доверчивый, бесхитростный. Время идет, и никак не
найду я, с какого конца приступить к разговору. По-всякому прикидывала, и
так и эдак. И сколько ни думаю, прихожу к одной мысли. Чтобы он правильно
рассудил то, что было, чтобы он правильно понял жизнь, я должна рассказать
ему не только о нем самом, не только о его судьбе, но и о многих других
людях и судьбах, и о себе, и о времени своем, и о тебе, мое поле, о всей
нашей жизни и даже о велосипеде, на котором он катается, ездит в школу и
ничего не подозревает. Быть может, только так будет верно. Ведь тут ничего
не выкинешь, ничего не прибавишь: жизнь замесила всех нас в одно тесто,
завязала в один узел. А история такая, что не всякий даже взрослый человек
разберется в ней. Пережить ее надо, душой понять... Вот и раздумываю...
Знаю, что это мой долг, если бы удалось его исполнить, то и умирать не
страшно было бы...
- Садись, Толгонай. Не стой, ноги-то у тебя больные. Присядь на
камень, подумаем вместе. Ты помнишь, Толгонай, когда ты первый раз пришла
сюда?
- Трудно припомнить, столько воды утекло с тех пор.
- А ты постарайся вспомнить. Вспомни, Толгонай, все с самого начала.


2

Смутно очень припоминаю: когда я была маленькой, в дни жатвы меня
приводили сюда за руку и сажали в тени под копной. Мне оставляли ломоть
хлеба, чтобы я не плакала. А потом, когда я подросла, я прибегала сюда
стеречь посевы. Весной тут скот прогоняли в горы. Тогда я была быстроногой
косматой девчушкой. Взбалмошное, беззаботное время - детство! Помню,
скотоводы шли с низовий Желтой равнины. Гурты за гуртами спешили на новые
травы, в прохладные горы. Глупая я тогда была, как подумаю. Табуны мчались
со степи лавиной, подвернешься - растопчут вмиг, пыль на версту оставалась
висеть в воздухе, а я пряталась в пшенице и выскакивала вдруг, как зверек,
пугала их. Лошади шарахались, а табунщики гнались за мной.