"Чингиз Торекулович Айтматов. Лицом к лицу" - читать интересную книгу автора

* Темир комуз - киргизский музыкальный инструмент.
** "Плач верблюдицы" - народная киргизская песня о верблюдице,
потерявшей верблюжонка.

Растроганная этим прощальным пением, Сейде осторожно подняла голову.
Джигиты уже собирались в путь. Иные плакали, иные смеялись спьяну, но все,
как один, были исполнены решимости. Они громко желали друг другу вернуться с
победой. Они были как родные братья. И в душе женщины родилась и засияла
материнская любовь к ним, сострадание, боль и гордость. Если бы она могла
помочь!.. Мысленно она представила себе, как сейчас встанет и скажет во
всеуслы-шание: "Остановитесь, джигиты! В самом расцвете сил вы собираетесь
уйти, покинуть родной аил. А вам только жить да жить! Пустите меня, я пойду
и умру за вас!.."
И тут Сейде вспомнила: сегодня нужно отнести Исмаилу талкан. Исмаил ее
ждет. И снова Сейде уронила голову; мысли ее перенеслись к дому: "Талкан
недомолот, да и ребенок некормлен... Засиделась..."
Джигиты вышли на улицу, народ, ожидавший у бричек, колыхнулся, повалил
навстречу.
- Благословим их! - срывающимся голосом крикнул с седла табунщик Барпы,
скуластый, седой старик. Попридержав лошадь, он первым раскрыл свои
натруженные дрожащие ладони:
- Оомин! Да поможет вам дух предков, возвращайтесь с победой!
Вслед за тем он взмахнул камчой и, согнув могучую шею, подрагивая
плечами, зарысил прочь: мужчина не должен показывать своих слез.
Среди сутолоки и шума брички покатили под гору и вскоре скрылись в
тумане. Некоторое время было слышно, как стучат колеса по мерзлой дороге и
поют джигиты:

- Я покидаю свой аил, прощайте, мои дженелер...

Женщины плакали навзрыд, безутешно. Кто из этих цветущих юношей
вернется, а кто ляжет в могилу на чужедальней земле? В горестном молчании
стоял на бугре народ. И, глядя на скорбные лица аильчан, Сейде сказала себе:
"Не буду гневать Бога, не буду мучиться тем, что мой муж - беглец. Лишь бы
он был жив, лишь бы уберег себя!.."
Когда в аиле стихли голоса, Сейде засунула под чапан мешочек с талканом
и несколько лепешек, взяла веревку и серп и задами, крадучись, отправилась
за кураем.
Туман лежал на пустынных увалах и в логах. Стояла гнетущая тишина -
ворон не каркнет. И только кусты чия, намертво вцепившись дернистыми кочками
в землю, ловили слабый ветерок, и каждый стебель посвистывал осторожно и
тонко, по-змеиному. Боязливо озираясь в тумане, женщина спешила к самому
дорогому своему, самому близкому человеку.
Еще с осени почтальон Курман стал объезжать стороной два крайних на
улице двора. Он делал вид, что спешит с какой-то срочной доставкой, и пускал
лошадь вскачь. Но Тотой почти всякий раз замечала почтальона. Она уже не
надеялась, что получит письмо, и все-таки, бросив ступу, которой
обмолачивала собранные на поле колосья, выбегала на улицу и махала вслед
почтальону жилистой худой рукой.
- Ай, почточу-аке, нет ли мне письма? - кричала она робким, неуверенным