ГЛАВА 12

Корделия летела домой вместе с двумястами других пассажиров, по большей части эскобарцев, на спешно переоборудованном для этих целей таукитянском пассажирском лайнере. Бывшие военнопленные коротали время, делясь воспоминаниями и обмениваясь впечатлениями о пережитом - этими сеансами, как она довольно быстро сообразила, исподволь руководили многочисленные психоофицеры, присланные эскобарцами вместе с кораблем. Вскоре ее молчание стало выделяться на общем фоне, и Корделия научилась распознавать ненавязчивые приемы сгона пациентов на якобы импровизированные сессии групповой терапии, и увиливать от них.

И это еще не все. Она обнаружила, что за ней тихо, но неотвязно следует яснолицая молодая женщина по имени Ирен, которой, по всей видимости, поручили заняться ею. Она появлялась рядом с ней в столовой, в коридорах, в комнатах отдыха, всегда с новым предлогом для начала беседы. Корделия по возможности избегала ее, а когда ей это не удавалось, то она ловко (а порой и грубо) переводила разговор на другие темы.

Через неделю девушка растворилась в толпе, но, вернувшись однажды в свою каюту, Корделия обнаружила, что ее прежнюю соседку сменила новая: сдержанная пожилая женщина с твердым взглядом, одетая в гражданский костюм; она была не из числа бывших военнопленных. Корделия улеглась на кровать и угрюмо наблюдала, как та распаковывает вещи.

- Привет, я - Джоан Спрейг, - жизнерадостно представилась женщина.

Ладно, пора расставить точки над «i».

- Добрый день, доктор Спрейг. Думаю, я не ошибусь, если предположу, что вы босс Ирен?

Спрейг помолчала.

- Вы совершенно правы. Но я бы предпочла, чтобы наше общение было непринужденным.

- Нет, все несколько иначе. Вы предпочитаете, чтобы оно выглядело непринужденным. Это разные вещи.

- Вы очень интересная личность, капитан Нейсмит.

- Ну, скорее, это больше относится к вам, чем ко мне. Предположим, я соглашусь поговорить с вами. Вы отзовете остальных своих ищеек?

- Я здесь для того, чтобы слушать вас - но только тогда, когда вы будете готовы говорить.

- Ну так спрашивайте меня. Давайте побыстрее покончим с этим и успокоимся наконец. - «Мне бы действительно не мешало бы подлечиться, - тоскливо подумала Корделия. - Я чувствую себя так паршиво…»

Спрейг уселась на кровать, на губах мягкая улыбка, в глазах - пристальное внимание.

- Я хочу помочь вам вспомнить, что произошло с вами в то время, пока вы были в плену на барраярском флагмане. Какими бы ужасными ни были эти воспоминания, осознать их - значит сделать первый шаг к исцелению.

- Э-э, кажется. у нас противоположные намерения. Я с необычайной ясностью помню все, что со мной произошло в то время. Мне не составляет никакого труда довести происшедшее до своего сознания. Чего бы я хотела, так это забыть обо всем хоть ненадолго, чтобы спокойно спать по ночам.

- Понятно. Продолжайте. Почему бы вам не рассказать о том, что с вами произошло?

Корделия вкратце пересказала события, начиная с момента нуль-перехода от Колонии Бета и вплоть до убийства Форратьера, но оборвала рассказ перед появлением Форкосигана, проговорив неопределенно:

- Потом я пару дней пряталась по закоулкам корабля, но в конце концов меня поймали и снова заперли на гауптвахте.

- Ясно. Стало быть, вы не помните, как вас пытал и насиловал адмирал Форратьер, и не помните, как вы убили его.

- Меня не пытали. И я его не убивала. По-моему, я довольно ясно это объяснила.

Доктор печально покачала головой.

- Мне сообщили, что барраярцы дважды забирали вас из лагеря. Вы помните, что с вами тогда происходило?

- Да, конечно.

- Можете рассказать об этом?

- Нет, - уперлась Корделия. Для эскобарцев тайное политическое убийство принца ничего не значит - едва ли они могут ненавидеть барраярцев сильнее, чем ненавидят сейчас. Но даже простой намек об этом способен разрушить хрупкий гражданский мир Барраяре. Беспорядки, армейские мятежи, свержение императора - и это будут еще цветочки в сравнении с тем, что может случиться дальше. Если на Барраяре разразится гражданская война, разве Форкосиган не может погибнуть в ней? «Господи, пожалуйста, - устало думала Корделия, - не надо больше смертей…»

Спрейг выглядела чрезвычайно заинтересованной. Корделия почувствовала себя загнанной в ловушку и попыталась загладить свою оплошность.

- Один из моих офицеров погиб во время бетанской экспедиции на эту планету… надеюсь, вы знаете об этом? - Врач кивнула. - По моей просьбе было изготовлено надгробие на его могилу. Вот и все.

- Я понимаю, - вздохнула Спрейг. - У нас тут был еще один случай вроде вашего. Девушка тоже была изнасилована Форратьером, или кем-то из его людей, а барраярские медики подчистили ей память. Полагаю, они пытались уберечь его репутацию.

- О, кажется, я встречалась с ней на флагмане. И еще она была в моей палатке, правильно?

Спрейг сделала неопределенный жест в знак того, что это профессиональная тайна, однако удивление, мелькнувшее ее в глазах, подтвердило догадку Корделии.

- Вы правы насчет нее, - продолжала Корделия. - И я рада, что она получает необходимую помощь. Но со мной вы ошибаетесь. И относительно репутации Форратьера вы тоже заблуждаетесь. Единственная причина, по которой разошлась эта дурацкая история обо мне, кроется в том, что в глазах большинства быть убитым слабой женщиной еще позорнее, чем собственным солдатом.

- Одних только физических доказательств, полученных при медосмотре, достаточно, чтобы усомниться в этом, - сказала Спрейг.

- Какие еще доказательства? - оторопела Корделия.

- Доказательства пыток, - ответила врач с мрачным, даже несколько разгневанным видом. Корделия сообразила, что этот гнев направлен не на нее.

- Что? Меня не пытали!

- Пытали. И подтерли вам память - блестящая работа. Какая гнусность… Но они не смогли скрыть следов физических повреждений. Вам известно, что у вас была сломана рука, переломано два ребра, что у вас многочисленные синяки на шее, ушибы на голове, на руках - вообще на всем теле? А биохимический анализ свидетельствует о крайнем стрессе, сенсорном голодании, значительной потере веса, нарушениях сна, избытке адреналина… мне продолжать?

- Ах, - сказала Корделия. - Это.

- «Ах, это»? - повторила доктор, вскинув бровь.

- Это я могу объяснить, - поспешно заверила ее Корделия. Она коротко рассмеялась. - В некотором смысле вина за это лежит на вас, эскобарцах. Во время отступления я находилась в тюремной камере на флагмане. Корабль был подбит - и все в нем встряхнуло, как камушки в банке, включая и меня. Вот откуда у меня переломы и все остальное.

Доктор сделала пометку в блокноте.

- Очень хорошо. Действительно превосходная работа. Искусная. Но недостаточно искусная - переломы у вас были в разное время.

- Ох, - сказала Корделия. Как же объяснить историю с Ботари, не упоминая каюту Форкосигана? «Один мой друг пытался меня задушить…»

- Мне бы хотелось, чтобы вы подумали о возможности медикаментозной терапии, - осторожно проговорила доктор Спрейг. - Барраярцы проделали с вами огромную работу по сокрытию - даже более капитальную, чем с другой девушкой, а для нее понадобилось чрезвычайно глубокое прощупывание. Думаю, в вашем случае это еще более необходимо. Но нам нужно ваше добровольное сотрудничество.

- Слава Богу.

Корделия откинулась на койку и накрыла лицо подушкой, размышляя о медикаментозной терапии. От подобных мыслей у нее леденела кровь. Интересно, думала она, сколько времени можно вытерпеть, подвергаясь глубинному поиску несуществующих воспоминаний, прежде чем начнешь выдумывать их в соответствии с требованиями? Или еще хуже: первое же прощупывание извлечет на свет божий то, что занимает все ее мысли - ее затаенную боль, душевные раны Форкосигана… Она вздохнула, сняла с лица подушку, прижала ее к груди и открыла глаза. Над ней с озабоченным видом стояла доктор Спрейг.

- Вы все еще здесь?

- Я всегда буду здесь, Корделия.

- Этого… этого я и боялась.

После этого Спрейг больше ничего не смогла из нее вытянуть. Теперь Корделия не давала себе заснуть, опасаясь, что может заговорить или быть допрошена во сне. Она лишь позволяла себе ненадолго вздремнуть, вскакивая от любого шороха - например, когда ее соседка выходила ночью в туалет. Корделия не испытывала восхищения по поводу тайных целей Эзара Форбарры, но они, по крайней мере, были уже достигнуты. Мысль о том, что все принесенные жертвы могут оказаться бессмысленными, преследовала ее. Она приняла твердое решение не допустить, чтобы из-за нее стала напрасной гибель всех солдат Форкосигана - да, даже Форратьера и коменданта лагеря.

К моменту прибытия на Эскобар Корделия была куда более измотана и издергана, чем в начале полета; она буквально балансировала на грани нервного срыва, мучилась головной болью, бессонницей, непонятной дрожью в левой руке и легким заиканием.

Перелет от Эскобара до Колонии Бета прошел гораздо легче. Он занял всего четыре дня, поскольку Корделия летела на скоростном курьерском корабле - к ее глубочайшему изумлению, присланном специально за ней. Она посмотрела новости по головиду в своей каюте. Корделия смертельно устала от войны, но, случайно наткнувшись на упоминание о Форкосигане, она не устояла и решила узнать, каково общественное мнение насчет его роли в конфликте.

Она с ужасом обнаружила, что его сотрудничество со следователями Межзвездной судебной комиссии привело к тому, что бетанская и эскобарская пресса в один голос обвинили его в плохом обращении с пленными, словно он отвечал за это с самого начала. Заодно припомнили и старую ложь о Комарре. Корделию взбесила несправедливость всего этого, и она с отвращением бросила смотреть новости.

Наконец они вышли на орбиту Колонии Бета, и Корделия принялась осаждать навигаторов просьбами показать ей родную планету.

- Вот наконец и наша старая песочница. - жизнерадостно проговорил капитан, включая для нее обзор. - За вами выслали катер, но над столицей сейчас буря, так что он слегка задерживается. Придется подождать, пока ветер утихнет, чтобы можно было отключить силовые экраны в порту.

- Думаю, лучше я позвоню маме уже из космопорта, - сказала Корделия. - Сейчас она, наверное, еще на работе - незачем ее дергать. Больница недалеко от порта. Я посижу там, расслаблюсь, выпью чего-нибудь, пока у ее не кончится смена - тогда она за мной и заедет.

Капитан как-то странно на нее посмотрел.

- Хм… ну да.

Катер прибыл незамедлительно. Корделия пожала всем руки, поблагодарила экипаж за поездку и перешла на катер.

Стюардесса катера встретила ее со стопкой одежды в руках.

- Что это? Боже мой, да ведь это новая форма Экспедиционного корпуса! Наконец-то! Что ж, лучше поздно чем никогда.

- Почему бы вам не надеть ее прямо сейчас, - предложила стюардесса, широко улыбнувшись.

- Почему бы и нет. - Все последнее время она носила эскобарскую военную форму, и та уже успела порядком ей надоесть. Она развернула небесно-голубую ткань, увидела сияющие черные высокие сапоги и рассмеялась. - Бога ради, зачем ботфорты? На Колонии Бета лошадь встретишь разве что в зоопарке. Хотя, надо признать, смотрятся они дьявольски шикарно.

Обнаружив, что других пассажиров на катере нет, Корделия переоделась прямо в салоне. Стюардессе пришлось помочь ей натянуть ботинки.

- Того, кто их придумал, надо бы заставить лечь в них спать, - пробурчала Корделия. - А может, он в них и спит.

Катер начал снижаться, и она поспешила к иллюминатору, горя желанием поскорее увидеть свой родной город. Наконец рыжеватая дымка рассеялась, и они аккуратно спустились к космопорту и подрулили к посадочному узлу.

- Похоже, тут сегодня куча народу.

- Да, президент собирается произнести речь, - сказала стюардесса. - Это так волнительно. Хоть я за него и не голосовала.

- Душка Фредди смог собрать такое количество публики на какую-то свою речь? Тем лучше. Я смогу затеряться в толпе. Эта форма такая яркая, а мне сегодня хотелось бы остаться невидимой. - Она явственно ощущала, как на нее наваливается смертельная усталость, и гадала, как долго эта слабость продлится. Пусть доктор Спрейг и заблуждалась относительно фактов, но в принципе была права; Корделии еще предстоит расплатиться с эмоциональным долгом, который до поры до времени таился, свернувшись узлом где-то в животе.

Двигатели катера в последний раз взвыли и замолкли. Корделия встала и неловко попрощалась с улыбчивой стюардессой.

- Надеюсь, меня там не поджидает встречающая д-делегация? Сказать по правде, я вряд ли смогу вынести это сегодня.

- Вам помогут, - заверила ее стюардесса. - Вот он идет.

В катер, сияя широкой улыбкой, вошел человек в цивильном саронге.

- Здравствуйте, капитан Нейсмит, - поприветствовал ее он. - Я Филипп Гоулд, пресс-секретарь президента. - Корделия была потрясена: пресс-секретарь - должность на уровне кабинета министров. - Для меня большая честь познакомиться с вами.

В этот момент она явственно ощутила, как под ней разверзается пропасть.

- Вы, часом, не затеяли там какой-нибудь цирк? Я п-просто хочу попасть домой.

- Ну, президент запланировал выступление. И у него есть кое-что для вас, - добавил он ласково, словно обещая ребенку конфету в обмен на хорошее поведение. - На самом деле, он надеялся на несколько совместных выступлений с вами, но это мы можем обсудить позднее. Конечно, мы не думаем, что героиня Эскобара может испытывать страх перед большой аудиторией, но на всякий случай мы заготовили для вас несколько реплик. Я постоянно буду рядом с вами и подскажу, что делать. - Он протянул ей портативный считыватель. - Постарайтесь выглядеть удивленной, когда будете выходить из катера.

- Я и вправду удивлена. - Она пробежала глазами текст речи. - Это п-просто ворох лжи!

Гоулд выглядел встревоженным.

- У вас всегда был этот небольшой дефект речи? - осторожно спросил он.

- Н-нет, это сувенир от эскобарской психослужбы и п-прошлой войны. Но кто с-сочинил всю эту ч-чушь? - Ей сразу же бросилась в глаза строчка «трусливый адмирал Форкосиган и его шайка бандитов». - Форкосиган - храбрейший человек из всех, с кем мне доводилось встречаться.

Гоулд крепко взял ее за руку повыше локтя и повел к выходу из катера.

- Нам пора идти, чтобы попасть в выпуск новостей. Может, вы просто пропустите этот пассаж, ладно? А теперь улыбайтесь.

- Я хочу увидеться с матерью.

- Она с президентом. Все, выходим.

У выхода из катера их встретила плотная толпа людей, вооруженных съемочным оборудованием. Все они разом начали выкрикивать вопросы. Корделия затрясло: волны дрожи возникали где-то внизу живота и разбегались по всему телу.

- Я никого из них не знаю, - прошипела она Гоулду.

- Не останавливайтесь, - прошипел он в ответ сквозь улыбку, которая не покидала его лица. Они поднялись на превращенный в трибуну балкон, с которого открывался вид на огромный вестибюль космопорта. Зал был набит ярко одетыми и празднично настроенными людьми. Они расплывались перед глазами Корделии. Наконец она различила в толпе знакомое лицо - свою мать, улыбающуюся и плачущую одновременно. Корделия бросилась к ней в объятия, к восторгу прессы, поспешившей запечатлеть эту трогательную сцену.

- Вытащи меня отсюда побыстрее, - горячо зашептала она на ухо матери. - У меня сейчас начнется истерика.

Мать чуть отстранилась, не понимая, продолжая улыбаться. Затем ее сменил брат Корделии, за спиной которого взволнованно и гордо теснилась его семья; они восхищенно таращились на нее.

Корделия разглядела членов своего экипажа, тоже одетых в новую форму, - они стояли рядом с какими-то правительственными чинами. Парнелл поднял большие пальцы вверх, ухмыляясь как полоумный. Ее вытолкнули на трибуну, где уже стоял президент Колонии Бета.

Душка Фредди показался ошеломленной Корделии просто гигантом, огромным и громогласным. Наверное, поэтому он так хорошо смотрелся на головиде. Он схватил ее руку и поднял кверху; толпа восторженно загудела. Корделия почувствовала себя полной идиоткой.

Президент великолепно произнес свою речь, ни разу не заглянув в подсказчик. Эта речь была полна все теми же ура-патриотическими заклинаниями, которые опьяняли людей перед ее отлетом, и едва ли одно слово из десяти имело хоть какое-нибудь отдаленное сходство с правдой - даже с бетанской точки зрения. Не спеша, с высочайшим артистизмом президент подводил дело к награде. Сердце Корделии неровно заколотилось, когда до нее дошло, к чему он клонит. Она повернулась к пресс-секретарю.

- Это д-для моего экипажа, за плазменные зеркала? - безнадежная попытка скрыться от неумолимой правды.

- Они свои уже получили. - Он когда-нибудь перестанет улыбаться? - А это лично для вас.

- П-понятно.

Выяснилось, что медаль вручалась ей за собственноручно совершенное убийство адмирала Форратьера. Правда, Душка Фредди избегал грубого слова «убийство», предпочитая более обтекаемые формулировки, как, например, «освобождение человечества от чудовища порока».

Речь подошла к концу, и сверкающая медаль на разноцветной ленте, высшая награда Колонии Бета, была торжественно возложена президентом на шею героини. Гоулд поставил ее перед микрофоном и указал на светящуюся зеленую строку телесуфлера, висящую в воздухе перед ее глазами.

- Начинайте читать, - прошептал он.

- Меня слышно? О… хм… О народ Колонии Бета, моей возлюбленной родины, - пока что все вполне терпимо, - Когда я покинула тебя, чтобы прийти на п-помощь Эскобару, нашему другу и союзнику, и встретиться лицом к лицу с угрозой барраярской т-тирании, я и не предполагала, что мне уготована… уготована куда б-более благородная м-миссия…

И в этот момент она перестала следовать сценарию и лишь беспомощно наблюдала за собой, словно за обреченным суденышком, погружающимся в морскую пучину.

- Не вижу ничего б-благородного в том, чтобы зарезать этого придурочного садиста Форратьера. И я бы не п-приняла медали за убийство невооруженного человека, даже если бы действительно совершила это.

Она принялась стаскивать с себя медаль. Лента зацепилась за волосы и больно дернула. Корделия с яростью рванула ее.

- …Последний раз говорю. Не убивала я Форратьера. Его убил один из его людей. З-зашел к нему со спины и перерезал глотку от уха до уха. Я была там, черт побери. Он меня всю кровью залил. Пресса обеих сторон п-пичкает вас враньем об этой д-дурацкой войне. Ч-чертовы вуайеристы. Форкосиган не отвечал за военнопленных, когда в лагере творились эти бесчинства. Он п-прекратил их, к-как только принял командование. Рас-расстрелял одного из своих офицеров, только чтобы удовлетворить вашу жажду мести. И за это он тоже поплатился своей честью, уж это я вам говорю.

Трансляция с трибуны внезапно прервалась. Корделия повернулась к Душке Фредди, с трудом различая сквозь слезы его ошарашенное лицо, и со всей силы швырнула в него медалью. Она пролетела в нескольких сантиметрах от его уха и, сверкнув, канула в толпу.

Кто- то схватил ее сзади за локти. Это разбудило в ней какой-то скрытый рефлекс: она начала отчаянно брыкаться.

Если бы президент не пытался увернуться, с ним ничего бы не случилось. А так носок ее сапога угодил ему в пах с ненамеренной, но снайперской точностью. Его губы сложились в беззвучное «О», и он упал за трибуну.

Не в силах совладать с собой, Корделия громко всхлипывала, а десятки рук крепко держали ее за локти, за ноги, за талию.

- П-пожалуйста, не надо меня снова запирать! Я больше не выдержу этого. Я просто хотела домой! Уберите от меня эту чертову ампулу! Нет! Нет! Пожалуйста, пожалуйста, не надо лекарств! Простите меня!

Ее уволокли с трибуны, и крупнейшее событие года рухнуло подобно Душке Фредди.

Затем ее быстренько препроводили в один из тихих административных офисов космопорта. Вскоре появился личный врач президента и взял дело в свои руки: выставил за дверь всех, кроме ее матери, и дал Корделии столь необходимую передышку. Ей понадобился почти час, чтобы справиться с безудержными рыданиями. Наконец чувство неловкости и возмущение улеглось, и она сумела сесть прямо и разговаривать - таким голосом, словно у нее был жуткий насморк.

- Пожалуйста, извинитесь за меня перед президентом. Если бы хоть кто-то предупредил меня или спросил, готова ли я к такой встрече. Я… я сейчас н-не в самой лучшей форме.

- Мы и сами должны были догадаться, - скорбно проговорил врач. - В конце концов, то, через что вам пришлось пройти, выходит за рамки обычного военного опыта. Это мы должны извиниться перед вами за то, что подвергли вас излишнему испытанию.

- Мы думали, это станет приятным сюрпризом, - добавила мать.

- Да уж, это было сюрпризом. Остается надеяться, что меня не запрут в комнате с мягкими стенами. С недавних пор я терпеть не могу запертые помещения. - От одной только мысли об этом у нее сжалось горло. Пытаясь успокоиться, она старательно перевела дыхание.

Интересно, думала она, где-то сейчас Форкосиган, что он делает? Идея напиться до бесчувствия с каждой минутой казалась все более и более привлекательной - ей хотелось оказаться рядом с ним и надраться вместе. Она помассировала переносицу двумя пальцами, чтобы снять напряжение.

- Можно мне теперь поехать домой?

- Толпа еще не рассосалась? - спросила мать.

- Боюсь, что нет. Мы попытаемся сдержать их.

Доктор шел по одну сторону Корделии, мать - по другую, а сама она всю дорогу до автомобиля матери пребывала в воспоминаниях о поцелуе Форкосигана. Толпа все еще напирала, но как-то притихла: сограждане взирали на нее почтительно и даже слегка испуганно - это резко контрастировало с их первоначальным радостным настроем. Корделия сожалела о том, что испортила им праздник.

У жилой шахты, где была квартира ее матери, тоже толпились люди. Они стояли в фойе рядом с лифтами и даже у самых дверей квартиры. Корделия улыбалась им и легонько махала рукой, но на все вопросы лишь качала головой: она была не уверена, что сумеет ответить вразумительно. Пробравшись сквозь толпу, они наконец закрыли за собой дверь.

- Уф-ф! Они, наверное, с самыми лучшими намерениями, но… Господи, мне казалось, они хотят съесть меня живьем!

- Все так взбудоражены этой войной, и Экспедиционный корпус… все, кто носит голубую форму, стали настоящими знаменитостями. А потом вернулись военнопленные и твоя история вышла наружу… Хорошо еще, что к тому времени я уже знала, что ты в безопасности. Бедняжечка моя!

Корделия охотно позволила снова заключить себя в объятия.

- Ну, тогда понятно, откуда они взяли этот вздор. Барраярцы пустили этот нелепый слух, а все остальные подхватили. Я ничего не могла поделать.

- Что они с тобой сделали?

- Они таскались за мной по пятам, донимали предложениями полечиться - они думали, что барраярцы что-то намудрили с моей памятью… О, я поняла. Ты хотела спросить, что сделали со мной барраярцы. Ничего особенного. Ф-форратьер, может, и хотел, но не успел приняться за дело, как с ним произошел несчастный случай. - Она решила не тревожить мать подробностями. - Но все же кое-что важное произошло. - Она замялась, а затем выдала: - Я снова встретилась с Эйрелом Форкосиганом.

- Этим ужасным человеком? А я, как услышала его имя в новостях, все гадала, тот ли это субъект, что убил твоего лейтенанта Роузмонта в прошлом году.

- Нет. Да. То есть это не он убил Роузмонта, а один из его людей. Но это тот самый.

- Не понимаю, отчего он тебе так по душе.

- Уж теперь-то ты должна его оценить. Он спас мне жизнь. Прятал меня в своей каюте целых два дня после того, как был убит Форратьер. Меня бы казнили, если бы поймали до смены командования.

Но мать казалась скорее встревоженной, чем благодарной.

- Он… что-нибудь сделал с тобой?

Этот вопрос таил в себе нечаянную иронию. Корделия не решилась рассказать матери о невыносимом грузе тайны, который взвалил на нее Форкосиган. Ее мать ошибочно истолковала пробежавшую по ее лицу тень.

- Ох, доченька моя! Мне так жаль.

- Хм? Да нет же, черт побери. Форкосиган не насильник. У него пунктик относительно пленных. Даже палкой к ним не притронется. Он просил меня… - она смолкла, глядя на добрую, встревоженную, любящую стену лица своей матери. - Мы много разговаривали. Он нормальный человек.

- У него не слишком хорошая репутация.

- Да, я слышала кое-что. Это все ложь.

- Так значит… он не убийца?

- Ну… - Корделия попыталась подыскать наиболее правдивый ответ. - Наверное, он убил н-немало народу. Он же солдат, понимаешь? Это его работа. Он не виноват, если иногда хватает через край. Хотя мне известны только трое людей, которых он убил не по долгу службы.

- Только трое? - слабо повторила ее мать.

Повисла пауза.

- Так значит, он не… преступник? Не извращенец?

- Конечно, нет! Хотя, насколько я понимаю, у него был немного странный период - после того, как его жена покончила с собой… Вряд ли он догадывается, насколько много мне известно. Не то что бы я поверила всему, что рассказывал этот маньяк Форратьер. Подозреваю, что отчасти это правда, по крайней мере насчет их отношений. Форратьер явно был просто помешан на нем. А Эйрел отвечал ужасно уклончиво, когда я спросила его об этом.

Глядя в лицо перепуганной матери, Корделия порадовалась, что никогда не хотела стать адвокатом. «Все мои подзащитные навечно остались бы на принудительном лечении».

- Это стало бы гораздо понятней, если бы ты познакомилась с ним, - с надеждой добавила она.

Мать неуверенно рассмеялась:

- Похоже, он тебя просто околдовал. Так что же ты в нем нашла? Интересно говорит? Хорош собой?

- Не знаю. Говорит он в основном о барраярской политике. Утверждает, то питает к ней отвращение, хотя мне кажется, что это скорее одержимость. Он не может забыть о ней даже на пять минут. Словно она в нем самом.

- А что, это такая интересная тема?

- Ужасная, - честно ответила Корделия. - От его сказок на ночь неделю не заснешь.

- И уж точно дело не во внешности, - вздохнула мать. - Я видела его в новостях.

- Ой, ты их записала? - сразу же оживилась Корделия. - Где они?

- Помнится, я оставила кое-что в файлах видео, - ответила та, ошеломленно уставившись на дочь. - Но право же, Корделия… твой Рег Роузмонт был раз в десять симпатичнее.

- Наверное, симпатичнее, - согласилась Корделия. - С объективной точки зрения.

- Так что же в нем все-таки есть?

- Не знаю. Наверное, достоинства его недостатков. Отвага. Сила. Энергия. Он всегда может дать мне десять очков вперед. У него есть власть над людьми. Не совсем то, что называют лидерством, хотя и это тоже. К нему нельзя относиться равнодушно. Самый странный человек, которого я когда-либо встречала, и боготворит и ненавидит его одновременно. Но рядом с ним никто не скучает.

- А к какой категории относишься ты, Корделия? - поинтересовалась мать.

- Ну, я не ненавижу его. Хотя не могу сказать, что преклоняюсь перед ним. - Она надолго замолчала, потом подняла глаза, чтобы встретиться с матерью взглядом. - Но когда он поранится, у меня течет кровь.

- О, - только и вымолвила мать. Губы ее улыбались, но взгляд был уклончив, и она с излишним усердием принялась раскладывать немногочисленные вещи Корделии.

На четвертый день отпуска начальник Корделии привел неприятного посетителя.

- Капитан Нейсмит, это доктор Мехта из медицинской службы Экспедиционного корпуса, - отрекомендовал ее коммодор Тейлор. Доктор Мехта была стройной загорелой женщиной одних лет с Корделией. Ее темные волосы были зачесаны назад, и вся она казалась холодной и стерильной в этой голубой униформе.

- Опять психиатр, - вздохнула Корделия. Мышцы у основания ее шеи свело судорогой. Снова допросы - снова увертки, увиливание, все более ненадежная паутина лжи для прикрытия прорех в ее истории. А за недомолвками скрывается горькая правда Форкосигана…

- В ваше личное дело, наконец, попали доклады коммодора Спрейг. Увы, с небольшим опозданием. - Губы Тейлора сочувственно сжались. - Ужасно. Я весьма сожалею. Если бы мы получили их раньше, то могли бы избавить вас от излишних переживаний. Да и всех остальных тоже.

Корделия покраснела.

- Я не хотела пнуть его. Он вроде как… наткнулся на меня. Это больше не повторится.

Коммодор Тейлор подавил улыбку.

- Ну, я за него не голосовал. Душка Фредди меня не заботит. Однако, - он прочистил горло, - он-то как раз очень интересуется вами. Вы теперь крупная общественная фигура, нравится вам это или нет.

- О, да чепуха это все.

- Вовсе не чепуха. У вас есть обязательства.

«Кого ты цитируешь, Билл? - размышляла Корделия. - Это не твой голос». Она устало потерла шею.

- Я думала, что уже выполнила все свои обязательства. Чего еще они от меня хотят?

Тейлор пожал плечами. - Предполагается… мне дали понять… что вам прочат будущее представителя… представителя правительства. В связи с вашим военным опытом. Как только вы поправитесь.

Корделия фыркнула.

- У них какие-то ужасно странные представления о моей военной карьере. Слушайте… Душка Фредди пусть хоть накладной бюст надевает, чтобы охмурять избирателей-гермафродитов с Кварца. Но что касается меня, то я не собираюсь играть роль пропагандистской коровы, которую будут доить какие-то партии. Выражаясь словами одного моего друга, я испытываю отвращение к политике.

- Ну… - Он повел плечами, будто бы тоже покончив с неким обязательством, и продолжил уже более твердо. - Как бы то ни было, моя главная забота - проследить за тем, чтобы вы были действительно готовы к службе.

- Я… я приду в норму после месячного отпуска. Мне просто надо отдохнуть. Я хочу вернуться в Экспедицию.

- И вы вернетесь. Как только врачи дадут разрешение.

- О! - До нее не сразу дошел смысл сказанного. - О, нет. Погодите-ка. У меня возникло н-небольшое недоразумение доктором Спрейг. Очень милая дама, рассуждает вполне логично, но исходные посылки были неверны.

Коммодор Тейлор с грустью глядел на нее.

- Думаю, сейчас мне лучше передать вас доктору Мехте. Она все объяснит. Вы ведь будете сотрудничать с ней, Корделия?

Пугающее подозрение заставило Корделию похолодеть. Она упрямо сжала губы.

- Давайте внесем ясность. Вы хотите сказать, что если ваш психиатр не будет мною доволен, то я больше никогда не ступлю на борт корабля Экспедиции? Никакого к-ко-мандования, да и вообще никакой работы?

- Это… слишком жесткая формулировка. Но вы сами знаете, что в экспедиции, где небольшие группы людей надолго остаются отрезанными от остального мира и вынуждены довольствоваться обществом друг друга, психическое здоровье имеет огромное значение.

- Да, я понимаю… - Она растянула губы в улыбке. - Я буду с-сотрудничать. К-конечно.