"Игорь Акимов. Легенда о малом гарнизоне (вт.название "Дот")" - читать интересную книгу автора

глядя, плюхнулся вниз и сполз по рыхлой земле на дно. Сел. Эта
небольшая психологическая встряска подействовала на него
благотворно: он вдруг успокоился.
Приказ был не самый удачный; он был просто невыполним.
Если ползти от окопчика к окопчику - не успеешь обернуться;
если двигаться перебежками, немцы - до них оставалось сотни
полторы метров - заметят сразу. И пристрелят. И будут правы:
им вовсе ни к чему разбираться, что могут означать столь подо-
зрительные передвижения.
Тимофей был доволен, что, не колеблясь, исправил свою
ошибку. Правда, это могло произвести неблагоприятное впечатле-
ние на рядового, если тот не умен. Но вопрос был
принципиальный: Тимофею только недавно исполнилось двадцать;
полутонов он не признавал - мир для него был черно-белым;
отчетливо расчерченным на правду и ложь, на хорошее и плохое;
компромиссы были уделом слабых; а он, Тимофей Егоров, сильный
и прямой человек, мог поступать только правильно и хорошо; он
себе не позволял ошибок, а если они случались, не спускал и не
прощал их; и был убежден, что эта беспощадность к самому себе
позволяет ему и к другим относиться требовательно и без
снисхождения. Потому что и другие - все, каждый - должны
стремиться только к хорошему и делать свое дело добросовестно.
- Как тебя зовут? - спросил Тимофей.
- Гера. Герман Залогин, - охотно ответил парнишка и сразу
как-то оживился. Видно, немцы не выходили у него из головы, и
он готов был что угодно делать и говорить, только бы не ждать
молча, сложив руки. Страх снова начал овладевать им; он
проступал наружу краснотой. Кожа у него была какая-то
прозрачная, словно из чистого парафина. Краснота подступала к
ней изнутри, но дальше ей ходу не было, и потому казалось, что
лицо Геры темнеет, обугливается.
- С Гольцовской заставы, - добавил он.
- Это ты за сегодняшний день километров двадцать уже
отмахал? - усмехнулся Тимофей.
- Больше, товарищ комод!
"Комод", почти не отличимое на слух от "комотд" - командир
отделения, - было обычным обращением у красноармейцев, если
поблизости находились только свои.
- В десять мы уже держались на заставе. А потом он подвез
тяжелые минометы да как почал садить - одну к одной. Может,
слышали, товарищ комод: скрежещут оте мины - ну прямо душа
вон. У меня одной миной и "максимку" и обоих номеров положил.
Я чего уберегся: меня щитком по кумполу хлопнуло, как его
сорвало; хорошо - не осколком. Ну, оклемался помалу. Ну,
кругом ни души. Ну, я и почесал к своим.
- Всю дорогу бежал?
- Не всю. Поначалу сил не было. А как у плотины - знаете
плотину? - вот как на мотоциклистов там напоролся, такой
классный кросс выдал!
Гера засмеялся и повернул свой значок лицевой стороной.