"Игорь Алексеевич Акимов, В.Карпеко. Без риска остаться живыми " - читать интересную книгу автора

же вернулись к своему занятию, но уже не могли произнести ни слова и даже
перестали жевать: хоть и с запозданием, но и они почуяли неладное. А потом в
их сознании сгруппировались в единый образ все те мелкие и малозначащие
(если взять их порознь) детали, которые слету схватывает тренированный
взгляд разведчика... Они опять - очень медленно повернулись к Пименову,
поняли, что не ошиблись, и медленно встали... Отодвигаемые табуретки коротко
скребнули по полу. Тот, что сидел возле стены, совсем еще мальчишка с
тонкими чертами лица и провалившимся боксерским носом, отчего лицо казалось
шире, чем было на самом деле, перестал жевать, проглотил все, что было во
рту, и горестно вздохнул,
Теперь обернулся и четвертый, сидевший спиной к двери. По лицам
товарищей он уже понял, что происходит. Ему не пришлось тратить драгоценные
мгновения и нервную энергию на узнавание и овладение собой. Он был готов
действовать немедленно-такая профессия. Он знал, что нужно бросаться не
глядя. Спиной. До двери два метра - более чем достаточно, чтобы в воздухе, в
полете повернуться к противнику лицом. А уж там, если не промахнешься, если
успеешь ухватить русского пусть не за грудь, не за руку, хотя бы за одежду -
больше ему ничего не надо... Немец знал, как надо действовать, но
непроизвольное, непрофессиональное любопытство превозмогло - и он все-таки
глянул через плечо. Его глаза встретились с глазами русского - и он понял,
что не бросится, потому что ничего это не даст. Спина выдала его;
напружинившаяся, готовая метнуть тело навстречу врагу спина все сказала
русскому, и тот ждал этого прыжка; он и сейчас еще ждал - на всякий случай,
мало ли что, - хотя знал, что немец уже не прыгнет.
Пименов держался свободно и даже несколько расслабленно; и хотя руки
лежали на "шмайссере", было видно, что так ему удобно, а больше это ровным
счетом ничего не означает. В самом деле: не наставлять же автомат на немцев,
если затеваешь с ними такую сложную игру. Просто он был уверен в себе,
уверен в том, что знает, как сейчас будут вести себя враги; он мог себе
позволить быть естественным. Немцы это поняли - и признали его силу.
Правда, был момент, когда у них проявилось едва уловимое движение,
словно их всех одновременно чуть качнуло к подоконнику, где навалом лежали
их автоматы. Впрочем, может быть, этого движения и не было, - оно бы слишком
ко многому обязывало и слишком многое ставило на карту. Может быть, оно
только почудилось - ведь мысленно они все время были возле этого
злосчастного подоконника, все время меряли и пересекали в своем воображении
расстояние до него. Тут их было нетрудно понять.
Как бы там ни было, в какой-то момент Пименову почудилось: вот
сейчас... Но в немцах уже пропало это. Через другую дверь, ведущую в жилые
комнаты, они увидели приближающегося из глубины дома старшину Тяглого. Его
появление перечеркнуло их последние колебания.
Тяглый переступил через порожек, но дальше не пошел. Прислонился левым
плечом к белому кухонному шкафу со множеством дверок и полочек, и оттуда
посматривал то на немцев, то на лейтенанта. При перестрелке шкаф как укрытие
не годился, но психологически он прикрывал.
Тяглый был в трех шагах от автоматов; однако немцы еще ближе. Поэтому
он не спешил подходить к подоконнику - опасался спровоцировать рукопашную.
Лейтенант чуть кивнул: все правильно.
- Хлопин остался на крыльце... на всякий случай, - услышал лейтенант за
спиной спокойный голос Игоря Стахова.