Кристи Агата Десять новелл

Агата Кристи. Украденный миллион

— О, Господи, сколько раз за последнее время сообщают о похищениях облигаций! — заметил я однажды утром, откладывая газету. — Пуаро, давай забудем на время о науке расследования и займемся самим преступлением.

— Mon ami,[1] ты как раз — как это у вас называется? — напал на золотую жилу. Вот, взгляни на это последнее сообщение. Облигации Либерти стоимостью в миллион долларов, которые Лондонский и Шотландский банк послал в Нью-Йорк, исчезли на борту «Олимпии» самым удивительным образом. Ах, если бы не морская болезнь, — пробормотал мечтательно. Пуаро, — я бы с восторгом отправился в путешествие на одном из этих огромных лайнеров.

— Конечно, — воскликнул я с воодушевлением, — некоторые из них настоящие дворцы с бассейнами, гостиными, ресторанами, пальмовыми оранжереями, — так что даже трудно поверить, что ты находишься в море.

— Что касается меня, то я всегда знаю, что нахожусь в море, — печально сказал Пуаро. — Все эти безделушки, о которых ты говоришь, мне нисколько не интересны. Но представь себе, сколько гениев инкогнито путешествуют в этих плавучих дворцах, сколько аристократов преступного мира можно там встретить!

Я рассмеялся.

— Так вот что ты задумал! Ты хочешь сразиться с человеком, укравшим облигации Либерти.

Наш разговор прервала хозяйка.

— Мистер Пуаро, вас хочет видеть дама.

Она подала визитную карточку, на которой значилось:

Пуаро нырнул под стол и аккуратно положил в корзину для бумаг валявшейся на полу обрывок. После этого он жестом попросил хозяйку принять даму.

Через минуту в гостиной появилась очаровательная девушка лет двадцати пяти, изысканно одетая и сдержанная в движениях. Меня поразили ее большие карие глаза и безупречная фигура.

— Не угодно ли присесть, мадемуазель, — предложил Пуаро. — Это мой друг, капитан Гастингс, который помогает мне в решении мелких проблем.

— Боюсь, мсье Пуаро, что проблема, с которой я пришла, очень большая, сказала девушка, очаровательно поклонившись мне и усаживаясь в кресло. Наверно, вы уже читали об этом в газетах. Я имею в виду «Олимпию» и облигации Либерти.

Наверно, она заметила мелькнувшее на лице Пуаро изумление, потому что быстро добавила:

— Вы, конечно, спросите, что связывает меня с таким серьезным заведением, как Лондонский и Шотландский банк. С одной стороны, ничего, с другой стороны, все. Я обручена с Филипом Риджвеем.

— А! Мистер Риджвей…

— Да, он отвечал за облигации, когда их украли. Конечно, сам он невиновен в пропаже, но это его ошибка. Он ужасно расстроен. Его дядя уверен, что Филип проговорился кому-то на пароходе, что везет облигации. Боюсь, что его карьере пришел конец.

— А кто его дядя?

— Его зовут мистер Вавасур, он один из генеральных директоров банка.

— Мисс Фаркуар, расскажите мне все подробнее.

— Хорошо. Вы знаете, что банк хотел увеличить свои кредиты в Америке и для этого решил выпустить облигации Либерти более чем на миллион долларов. Мистер Вавасур выбрал для поездки своего племянника. Филип много лет занимает место поверенного в банке и хорошо знаком со всеми операциями банка в Нью-Йорке. «Олимпия» отплыла из Ливерпуля двадцать третьего, а облигации были переданы Филипу утром перед отплытием генеральными директорами банка мистером Вавасуром и мистером Шоу. Облигации пересчитали в присутствии Филипа, сложили в пакет, опечатали и сразу же заперли в саквояж.

— Саквояж был с обычным замком?

— Нет, мистер Шоу настоял, чтобы был поставлен специальный замок Хаббсов. Как я уже сказала, Филип уложил пакет на дно саквояжа. Пакет выкрали за несколько часов до прибытия парохода в Нью-Йорк. Сразу же провели самый тщательный обыск всего парохода, но безрезультатно. Облигации будто в воздухе растворились.

Пуаро сделал гримасу:

— Но они все же не растворились, потому что были распроданы мелкими порциями буквально через полчаса после прибытия «Олимпии»! Что ж, теперь мне нужно повидаться с мистером Риджвеем.

— Я как раз собиралась предложить вам позавтракать со мной в "Чеширском сыре". Там будет и Филип. Правда, он не знает, что я обратилась за помощью к вам.

Мы сразу же согласились и отправились в ресторан на такси. Мистер Филип был уже там и весьма удивился, увидев свою невесту в обществе двух незнакомых мужчин. Он оказался приятным молодым человеком, высоким и опрятным, с висками, тронутыми сединой, хотя на вид ему было не больше тридцати.

Мисс Фаркуар подошла к нему и положила руку на плечо.

— Извини меня, Филип, что я пригласила этих джентльменов, не посоветовавшись с тобой. Позволь представить тебе мсье Эркюля Пуаро, о котором ты, наверно, много слышал, и его друга, капитана Гастингса.

Риджвей был потрясен.

— Конечно, я слышал о вас, мсье Пуаро! — воскликнул он, пожимая руку великому сыщику. — Но мне и в голову не могло прийти, что Эсме решит посоветоваться с вами о моем… о нашем несчастье.

— Я боялась, Филип, что ты не позволишь мне сделать это, — кротко сказала мисс Фаркуар.

— И потому решила себя обезопасить, — заметил Риджвей с улыбкой. Надеюсь, мсье Пуаро, вам удастся пролить свет на эту невероятную загадку. Я просто потерял голову от волнений и тревог.

И в самом деле, лицо его было измученным и осунувшимся.

— Хорошо, — сказал Пуаро, — давайте позавтракаем и вместе обсудим это дело. Я хочу услышать всю историю от самого мистера Риджвея.

Пока воздавали должное великолепному бифштексу и пудингу, Филип Риджвей изложил обстоятельства исчезновения облигаций. Его рассказ полностью совпадал с тем, что мы уже услышали от мисс Фаркуар. Когда он кончил, Пуаро задал вопрос:

— Мистер Риджвей, а как вы узнали, что облигации похищены?

Риджвей горько рассмеялся.

— Это сразу бросилось в глаза, мсье Пуаро. Мой саквояж в каюте наполовину торчал из-под полки. Он был весь исцарапан и изрезан там, где пытались взломать замок.

— Но, насколько я понял, он был открыт ключом?

— Совершенно верно. Вору не удалось взломать замок, но в конце концов он каким-то образом сумел его открыть.

— Любопытно, — сказал Пуаро. В глазах его появился хорошо знакомый мне зеленоватый свет. — Очень любопытно! Сначала тратится масса времени, чтобы взломать замок, а потом — sapristi![2] — взломщик вдруг обнаруживает, что у него есть ключ. А ведь каждый хаббсовский замок уникален!

— Именно поэтому у вора не могло быть ключа!

— Вы в этом убеждены?

— Клянусь честью! Кроме того, если есть ключ, зачем тратить время на взлом замка, взломать который просто невозможно.

— Ага! Если мы найдем разгадку, то именно благодаря этому удивительному факту. Прошу не обижаться на мой вопрос: вы абсолютно уверены, что не оставляли саквояж открытым?

Филип Риджвей лишь взглянул на Пуаро, и тот сделал извинительный жест.

— Да-да, я вам верю, хотя такие вещи и случаются иногда. Значит, облигации были украдены не из-за вашей оплошности. Но что же потом сделал с ними вор? Как он ухитрился сойти с ними на берег?

— В том-то и дело! — вскричал Риджвей. — О краже было сообщено таможенникам, и каждую живую душу, покидавшую корабль, буквально прочесали.

— А облигации, я полагаю, были в большом пакете?

— Конечно. Их вряд ли спрятали на пароходе — безусловно, их не спрятали, потому что буквально через полчаса после прибытия «Олимпии» их начали распродавать мелкими партиями. Я еще не успел послать телеграмму в Лондон, чтобы мне сообщили номера облигаций, когда их уже продали. Один маклер даже уверял меня, что купил несколько облигаций до прибытия «Олимпии».

— А не проходил ли мимо парохода быстроходный катер?

— Только служебный и после тревоги, когда все уже были настороже. Я сам следил, чтобы их не могли передать таким образом. Боже мой, мсье Пуаро, это сводит меня с ума! Люди начинают говорить, что я украл их сам.

— Но ведь вас тоже осматривали, когда вы сходили на берег? — деликатно спросил Пуаро.

— Да, конечно. — Молодой человек смотрел на Пуаро озадаченно.

— Я вижу, что вы не уловили моей мысли, — сказал Пуаро, загадочно улыбаясь. — А теперь я хотел бы произвести некоторые расследования в банке.

Риджвей достал визитную карточку и написал на ней несколько слов.

— Покажите это, и мой дядя примет нас немедленно.

Пуаро поблагодарил его, попрощался с мисс Фаркуар, и мы отправились на Треднидл-стрит, где размещался Лондонский и Шотландский банк. Мы предъявили карточку Риджвея, и клерк провел нас через лабиринт конторок и столов в маленький кабинет на первом этаже, где нас приняли оба генеральных директора. Это были важные господа, поседевшие на службе в банке. Мистер Вавасур носил короткую седую бородку, а мистер Шоу был гладко выбрит.

— Насколько я понимаю, вы занимаетесь исключительно частным сыском, сказал мистер Вавасур. — А мы полностью положились на Скотланд-Ярд. Этим делом занимается инспектор Мак Нейл, по-моему, очень способный следователь.

— Нисколько не сомневаюсь, — вежливо ответил Пуаро. — Разрешите мне задать несколько вопросов по делу вашего племянника. Во-первых, относительно замка. Кто его заказывал Хаббсам?

— Я заказал его лично, — сказал мистер Шоу. — Это дело я не доверил бы ни одному клерку. Что же касается ключа, то один ключ был у мистера Риджвея и по одному ключу у меня и мистера Вавасура.

— И ни один клерк не имел к ним доступа?

Мистер Шоу вопросительно взглянул на мистера Вавасура.

— Думаю, не ошибусь, сказав, что ключи все время оставались в сейфе, куда мы положили их двадцать третьего числа, — сказал мистер Вавасур. — К сожалению, мой коллега заболел две недели назад — как раз в день отъезда Филипа — и только недавно поправился.

— Тяжелый бронхит не шутка для человека моего возраста, — сказал мистер Шоу печально. — Боюсь, мистер Вавасур слишком устал от тяжелой работы в одиночку, да еще эта история с облигациями…

Пуаро задал еще несколько вопросов. Я понял, что он очень старался выяснить степень близости между дядей и племянником. Ответы мистера Вавасура были краткими и точными. Его племянник был доверенным служащим банка, он не имел долгов или денежных затруднений. Он и в прошлом исполнял подобные поручения. Наконец мы вежливо распрощались.

— Я разочарован, — сказал Пуаро, когда мы оказались на улице.

— Вы надеялись узнать больше? Они такие занудные старики.

— Меня разочаровало не их занудство, мой друг, поскольку я вовсе не ждал, что управляющий банком окажется "проницательным финансистом с орлиным взором", как пишут в твоих любимых романах. Нет, я разочарован тем, что дело оказалось слишком простым.

— Простым?

— Да. А разве ты другого мнения?

— Так, значит, ты знаешь, кто украл облигации?

— Знаю.

— Но тогда… мы должны…

— Не торопись, Гастингс. В настоящее время я не намерен ничего предпринимать.

— Но почему? Чего ты ждешь?

— Я жду «Олимпию». Она прибывает из Нью-Йорка во вторник.

— А вдруг похититель за это время скроется? Ну, скажем, где-нибудь на острове в южных морях, где его нельзя отдать в руки правосудия.

— Нет, мой друг, жизнь на острове не для него. А жду я потому, что для Эркюля Пуаро это дело совершенно ясное, но для пользы других, не столь одаренных Богом, например, для инспектора Мак Нейла, необходимо сделать еще кое-какие расследования для подтверждения фактов. Надо снисходительнее относиться к тем, кто не столь одарен, как ты.

— Черт побери, Пуаро! Я бы дорого заплатил, чтобы посмотреть, как ты окажешься в дураках хотя бы один раз! Ты дьявольски самоуверен!

— Не выходи из себя, Гастингс. По правде говоря, я замечаю, что временами ты начинаешь меня ненавидеть. Бот она, плата за величие!

Маленький человек выпятил грудь и вздохнул так комично, что я рассмеялся.

Во вторник мы мчались в Ливерпуль в вагоне первого класса. Пуаро упрямо отказывался просветить меня насчет своих предположений. Он лишь демонстрировал удивление, что я еще не додумался до разгадки сам. Спорить с ним было ниже моего достоинства, и мне пришлось скрывать свое любопытство за видимым безразличием.

Как только мы появились на причале, где стоял трансатлантический лайнер, Пуаро стал энергичным и подтянутым. Все наши действия свелись к тому, что мы по очереди расспросили четырех стюардов о друге Пуаро, который плыл на этом пароходе в Нью-Йорк прошлым рейсом.

— Пожилой джентльмен в очках, — услышали мы. — Полный инвалид, едва смог выйти из своей каюты.

Описание пожилого джентльмена полностью совпадало с внешностью мистера Вентнора, который занимал каюту 24, находившуюся рядом с каютой Филипа Риджвея. Хотя я и не мог понять, как Пуаро догадался о существовании мистера Вентнора и о его внешности, я сильно возбудился.

— Скажите мне, — обратился я к стюарду, — не сошел ли этот джентльмен первым по прибытии в Нью-Йорк?

Стюард покачал головой.

— Нет, сэр, напротив, он сошел одним из последних. Я был разочарован, но увидел, что Пуаро посмеивается надо мной. Он поблагодарил стюарда, вручил ему банкноту, и мы отправились назад.

— Все очень хорошо, — заметил я горячо, — но этот последний ответ начисто разрушил твою теорию! Улыбайся теперь сколько хочешь!

— Ты, Гастингс, опять ничего не понял. Наоборот, этот последний ответ будет краеугольным камнем моей теории.

Когда наш поезд уже набрал ход, Пуаро несколько минут сосредоточенно что-то писал, а потом запечатал написанное в конверт.

— Это для нашего славного инспектора Мак Нейла.

Прибыв в Лондон, мы отправили конверт в Скотланд-Ярд, а затем отправились в ресторан «Рандеву», куда я по телефону пригласил мисс Эсме отобедать с нами.

— А как же Риджвей? — спросил Пуаро, сверкнув глазами.

— Но разве теперь подозрение не падает только на него одного?

— Гастингс, ты привыкаешь мыслить нелогично. Конечно, если бы вором оказался Риджвей, это дело было бы эффектным, правда, не для мисс Фаркуар. Ну, а теперь давай рассмотрим все подробно. Я вижу, ты сгораешь от любопытства. Итак, запечатанный сверток исчез из закрытого саквояжа и растворился в воздухе. Мы отбросим гипотезу о растворении в воздухе, поскольку она не согласуется с данными современной науки. Нет сомнений, что сверток нельзя было пронести на берег…

— Да, но мы знаем…

— Ты, Гастингс, может быть, и знаешь, а я нет. Я придерживаюсь простого мнения: все, что невозможно, — невозможно. Остаются два варианта: сверток был спрятан на корабле, что сделать довольно трудно, или же был выброшен за борт.

— А! С привязанным к нему поплавком!

— Без всякого поплавка.

Я взглянул на Пуаро с удивлением.

— Но, если облигации были выброшены за борт и утонули, каким образом их продавали потом в Нью-Йорке?

— Восхищаюсь твоей логикой, Гастингс. Облигации были проданы в Нью-Йорке, а значит, их не выбросили за борт. Ты понимаешь, куда это нас ведет?

— Туда, откуда мы начали.

— Отнюдь. Если сверток выброшен за борт, а облигации проданы в Нью-Йорке, значит, облигаций не было в пакете. Разве есть какие-то доказательства, что в запечатанном пакете были именно облигации? Напомню, что мистер Риджвей ни разу не вскрывал пакет с момента получения его в Лондоне.

— Да, это так, но тогда…

Пуаро нетерпеливо взмахнул рукой.

— Позволь мне продолжать. В последний раз облигации видели в кабинете Лондонского и Шотландского банка утром двадцать третьего. Затем они появились в поле зрения в Нью-Йорке, через полчаса после прибытия «Олимпии», а один маклер даже утверждает, что чуть раньше прибытия корабля. А если предположить, что их вообще не было на «Олимпии»? Есть ли еще способ, которым они могли попасть в Нью-Йорк? Да, есть. «Джайгентик» отплывает из Саутгемптона в тот же день, что и «Олимпия», но скорость у него больше. Если послать облигации с «Джайгентиком», то они прибудут за день до «Олимпии». Вот и вся разгадка. Запечатанный конверт был лишь подделкой, и сделана она была в самом банке. Сделать второй пакет и подменить первый могли трое Риджвей или один из директоров. Затем облигации были посланы партнеру в Нью-Йорке с указанием продать их, как только «Олимпия» прибудет в порт. При этом кто-то должен был инсценировать ограбление на «Олимпии».

— Но зачем?

— Если Риджвей вскрывает пакет и не находит облигаций, подозрение автоматически падает на Лондон. Человек, который плыл в соседней с Риджвеем каюте, сделал вид, что взламывает замок, хотя на самом деле открыл его запасным ключом и выбросил пакет за борт. Он подождал, пока все сойдут с корабля, чтобы покинуть «Олимпию» последним, поскольку не хотел быть замеченным Риджвеем. Он сошел на берег в Нью-Йорке и вернулся назад первым же пароходом.

— Но кто это был?

— Человек, который имел запасной ключ, человек, который заказал замок, человек, который не был тяжело болен бронхитом в своем загородном доме, «занудный» старик мистер Шоу! Иногда, мой друг, преступники встречаются и в самых высоких сферах. А, вот мы и прибыли, Здравствуйте, мадемуазель Фаркуар! Вы позволите? — И сияющий Пуаро расцеловал потрясенную девушку в обе щеки.