"До наступления темноты" - читать интересную книгу автора (Макнаб Энди)

Глава шестая

Большую часть пути в гору меня поливал дождь. Потом он унялся, и в прорехи между тучами проглянуло солнце, обжигавшее лицо и заставлявшее щуриться, отражаясь, как в зеркале, в мокром гудроне. Мне пришлось надеть темные очки Кэрри. Впрочем, я знал, что новый ливень не заставит себя долго ждать. Темные тучи не рассеялись полностью, и вдалеке еще погромыхивал гром.

Джунгли источали влагу. В кронах запели птицы, и, как обычно, поднялся слитный стрекот цикад.

Дорога сделала некрутой поворот, и метрах в четырехстах впереди я увидел железные ворота. Они были вделаны в высокую беленую стену, скрывавшуюся в лесу по обе стороны от дороги. Убедившись, что все еще двигаюсь примерно в западном направлении, я шагнул в джунгли, осторожно раздвинув ветви и листья. Мне совсем не хотелось оставлять приметный знак там, где я войду в укрытие. Скажем, большой, мясистый лист папоротника обычно не выставляет напоказ свой испод, это случается, только если кто-то сдвигает его, проходя мимо. Со временем он, конечно, снова повернется более темной стороной кверху, чтобы впитать побольше солнечного света, однако до той поры его могут заметить с дороги – если, конечно, тот, кто будет по ней проезжать, окажется достаточно внимательным.

Под покровом джунглей я ощутил себя словно бы в скороварке. Деться от влажности было некуда, и она вынуждала легкие трудиться изо всех сил. Да и дождевая вода, когда незримые птицы перепархивали с ветки на ветку над моей головой, все еще изливалась на меня чуть ли не ведрами.

Отойдя от дороги метров на тридцать, я остановился и еще раз сверился с компасом. Теперь надо было снова продвигаться на запад, пока не уткнусь в ограду. Если я не увижу ее в течение часа, придется остановиться, вернуться назад и предпринять новую попытку.

На ходу я ощутил, как что-то потянуло меня за рукав, и понял, что повстречался с первыми сегодня зарослями сассапарили. Это такие тонкие плети, утыканные тонкими же колючками, которые впиваются в одежду и кожу, примерно как плети ежевики. Где бы и когда бы я ни оказывался в джунглях, их там всегда было предостаточно. А после того, как такая плеть вцепится в тебя, ее остается только отдирать. Попытки освободиться от каждой колючки по отдельности могут занять целую вечность.

Следующие полчаса или около того я поднимался в западном направлении. Скоро мои ладони покрылись мелкими порезами и царапинами. Я размышлял о своей мишени. При идеальных условиях я бы установил распорядок ее передвижений и выбрал место, в котором удобнее всего прикончить ее. У меня времени не было, а единственные полученные от Аарона сведения о перемещениях Майкла сводились к тому, что на этой неделе он должен появиться в университете. Убить человека – дело не сложное. Куда сложнее убраться потом с места убийства.

Впереди показалось открытое пространство, залитое солнечным светом и купающееся в грязи. Я начал медленно отступать назад в джунгли, пока оно не скрылось из виду, потом прислонился к дереву и постоял немного. Глубоко дыша и вытирая с лица пот, я ощупал на шее первую из зудящих припухлостей, которых, как я знал, там скоро образуется целая колония. Еще одна, и не маленькая, уже расположилась на левом веке.

Мне предстояло найти ответы на целую кучу вопросов. Есть ли здесь постоянные охранники? Если да, что это за люди, молодые они или старые? Вооружены ли? Если да, то чем? Если имеются технические средства безопасности, где они расположены и от чего запитаны? Наилучший способ выяснить все это – просто наблюдать за мишенью. Чем дольше я здесь пробуду, тем больше полезной информации впитает мое подсознание.

Не отрывая взгляда от стены зелени, я осторожно продвигался вперед. Заметив впереди отражающееся в лужах солнце, я лег на живот – прямо в грязь и гнилую листву. Потом пополз, отталкиваясь носками кроссовок, проскальзывая с каждым толчком сантиметров на десять и стараясь не надавливать на опавшие пальмовые листья. Последние, даже мокрые, издают, если на них надавить, хрусткие звуки. После каждых двух перемещений я замирал, поднимал над грязью голову, вслушивался и вглядывался.

Первой не лишенной интереса находкой была тянувшаяся вдоль опушки проволочная изгородь. Я осторожно сместился к самому колючему и негостеприимному на вид кусту и заполз в него, обрезая руки о покрывавшие его ветви колючки.

По-прежнему лежа на животе, я поднял взгляд кверху. Передо мной возвышалась сетчатая ограда, предназначенная для того, чтобы задерживать скорее диких животных, чем людей. Дом был совсем новым, и, судя по всему, Чарли Чану так не терпелось въехать в него, что до установки серьезной системы безопасности дело пока не дошло.

Открытое пространство передо мной представляло собой немного бугристое плато размером примерно десять гектаров. Кое-где на нем торчали, точно гнилые зубы, древесные пни, ожидающие, когда их выкорчуют, чтобы разбить газон. Разбросанные там и сям гусеничные механизмы стояли без дела, однако во всех иных отношениях бизнес «Чои и компании» – теперь, когда Штаты удалились, – явно процветал. Дом походил скорее на роскошный отель, чем на семейное гнездышко. Главное здание располагалось не более чем в трехстах метрах слева от меня. Я хорошо видел его фасад. Это была массивная трехэтажная вилла в испанском стиле с выбеленными известкой стенами, коваными балконами и черепичной кровлей.

От главного здания тянулись во всех направлениях скатные крыши целого лабиринта веранд и арочных проходов. Справа от здания поблескивал окруженный патио плавательный бассейн. За оградами лежали четыре теннисных корта. Вблизи от них прямо на земле стояли три тарелки спутниковой связи.

Вместе с «лексусом» на большом разворотном круге, огибающем каменный фонтан и затем уходящем к воротам, расположилось шесть сверкающих спортивных машин и пикапов. Один особенно заинтересовал меня. Темно-синий «джи-эм-си» с затемненными окнами. Впрочем, самое сильное впечатление произвел на меня вертолет «джет-рейнджер».

Я лежал, приглядывался, но никакого движения не замечал, все было тихо. Подобраться к дому в дневное время будет невозможно – пришлось бы пересечь слишком большое открытое пространство. Вероятно, и ночью это будет не проще: я пока не знал, есть ли у них приборы ночного видения или система видеонаблюдения с прожекторами. Стало быть, приходилось исходить из того, что что-нибудь такое у них да имеется.

Двое белых мужчин в рубашках с короткими рукавами и при галстуках вышли из парадных дверей, а вместе с ними мужчина в розовой гавайской рубашке, тут же залезший в «джи-эм-си». Мой старинный приятель, Человек-Пицца. Двое уселись в один из пикапов, потом из дверей выбежал еще один мужчина и запрыгнул в кузов. Он стоял, наклонясь вперед, и выглядел так, словно ехал во главе каравана. Между тем пикап обогнул фонтан и устремился к воротам, а «джи-эм-си» последовал за ним. Человек в кузове пикапа был одет не так элегантно, как двое других: черные резиновые сапоги, соломенная шляпа и какой-то сверток под мышкой.

Оба автомобиля остановились секунд от силы на тридцать, пока разъезжались створки ворот, а затем скрылись из виду, и ворота за ними закрылись.

На краю вырубки закачались под порывами ветра деревья. Скоро снова пойдет дождь. Если я хочу выбраться из джунглей до темноты, надо уходить. Я отполз назад, потом встал на четвереньки и, наконец, когда стена зелени надежно укрыла меня, поднялся на ноги. Левое веко совсем распухло.

Часы показывали чуть больше пяти – до темноты оставался примерно час. Мой план состоял в том, чтобы снова добраться до вырубки, но уже поближе к воротам, а там засесть и следить за мишенью под покровом тьмы. Покончив с наблюдением, я смогу выйти на гудрон и в три часа ночи встретиться на развилке с Аароном.

Я двинулся вперед. Раскаты далекого грома прокатились над кронами деревьев, потом наступило безмолвие, словно джунгли затаили дыхание. Полминуты спустя упали первые капли дождя, потом громыхнуло прямо впереди меня. Еще через полминуты вода полила с листвы мне на голову и на плечи.

Внутренне я подготавливал себя к необходимости провести в темноте несколько прескверных часов. Однако лучше скоротать часы, которые уйдут на ожидание Аарона, наблюдая за мишенью, чем без всякого дела маяться на развилке. Время, которое тратится на рекогносцировку, никогда не бывает потраченным впустую.

Я шел вперед. В какой-то миг путь мне преградил массивный ствол упавшего дерева. Обходить его мне не хотелось, поэтому я просто лег на него и перекатился на другую сторону. Поднимаясь на ноги, оглядывая себя и отряхиваясь, я краем глаза заметил справа промельк чего-то такого, чему здесь было не место. В джунглях нет прямых линий, в них все беспорядочно. Все, кроме вот этого.

Замерший метрах в пяти-шести человек глядел прямо на меня. На нем было зеленое пончо армии США, голову покрывал капюшон. Дождь стекал с полей насаженной поверх капюшона широкополой соломенной шляпы.

Роста он был небольшого, стоял совершенно спокойно, глаза его, которых я не видел, скорее всего, были широко открыты и шарили по сторонам в нерешительности: что делать, драться или удирать?

Мой взгляд приковал клинок, торчавший из-под зеленого нейлона пончо, – по всей видимости, двуручное мачете. Я слышал, как капли дождя ударяют в тугой нейлон, срываясь с него на черные резиновые сапоги.

Что он намеревается делать, я не знал, сам же я не собирался оставаться безоружным в такой близи от его мачете.

Я потянулся к насквозь промокшим кожаным ножнам. Пальцы нашарили ремешок, охватывающий рукоять ножа. При этом я не отрывал глаз от еще остававшегося на своем месте мачете.

Он наконец принял решение и, завопив во весь голос, ринулся ко мне. Я тоже принял решение – повернулся и помчался в сторону дороги. На бегу я не прекращал попыток вытащить «лизермэн». Противник гнался за мной и что-то кричал. Что? Звал на помощь? Приказывал мне остановиться? Какая разница, джунгли поглощают любые звуки.

Я слышал, как позади меня хлопает нейлоновое пончо. Я уже различал гудрон… Если я доберусь до него, догнать меня в своих резиновых сапогах противник уже не сможет. Но тут я поскользнулся и сел на землю, продолжая цепляться за «лизермэн» так, словно от него зависела вся моя жизнь.

Я поднял взгляд на моего преследователя. Он остановился – глаза как блюдца – и замахнулся мачете. Извиваясь, стараясь найти опору для ног и встать, я отползал назад. Лезвие сверкнуло в воздухе.

Ну и дурак: мачете с тонким звоном вонзилось в молодой побег. Парня крутнуло, и он, все еще вопя во весь голос, тоже поскользнулся в грязи и шлепнулся на задницу.

Не выпуская из правой руки «лизермэн», я ухватился левой за ворот пончо и со всей силой потянул, даже не сообразив еще, что стану делать дальше. Я знал лишь одно: мачете нужно нейтрализовать.

Покрепче ухватившись за пончо, я потянул снова и встал, скручивая нейлон, чтобы посильнее сдавить противнику горло. Он лягался и дергался, а я тащил его назад в джунгли. Видеть меня он не мог, я был у него за спиной, но все равно размахивал, отчаянно извиваясь, своим мачете. Лезвие рассекло пончо. Зад парня, точно бульдозер, взрывал опавшие листья и сучья. Я же думал только о том, чтобы затащить его подальше в джунгли и не встретиться при этом со свистящим мачете.

И все же встреча состоялась – лезвие врезалось мне в правую икру.

Я завопил от боли, но на ногах удержался и продолжал волочить его. У меня не было выбора: если я остановлюсь, он сможет вскочить на ноги.

Бревна я не заметил. Ноги мои подогнулись, и я полетел спиной вперед. Малый почувствовал, что ткань уже не так сильно сдавливает ему горло, и ухитрился подняться на колени. Я на четвереньках отползал назад, стараясь встать и убраться подальше от него.

Что-то крича по-испански, человек Чана бросился на меня. Я все-таки сумел встать на ноги и снова ударился в бегство.

Я чувствовал, как мачете рассекает воздух у меня за спиной. Это уж совсем никуда не годилось, – похоже, меня догоняла смерть. Надо было рискнуть.

Я повернулся и, опустив голову, бросился на преследователя. Если я буду недостаточно быстрым, я скоро узнаю об этом, почувствовав, как мачете врезается мне в спину между лопатками.

«Лизермэн» все еще оставался у меня в правой руке. Я обвил противника левой рукой, постаравшись зажать его правую, ту, в которой было мачете.

И сразу же воткнул ему в живот нож.

Ощущение было такое, словно я протыкал лист резины.

Он взвыл от боли. Я отдернул руку, лезвие показалось на свет, и противник мой рухнул, скорчившись, точно зародыш.

Я подобрал оброненное им мачете, отошел и сел, привалясь спиной к дереву. Дыхание успокаивалось, и одновременно нарастала боль в ноге. Я подтянул повыше рассеченную правую штанину, осмотрел рану. Рана находилась сзади на икре – сантиметров десять длиной, не очень глубокая, но из нее тем не менее хлестала кровь.

С помощью «лизермэна» я нарезал полосок из рукавов рубашки и соорудил повязку.

Я взглянул на покрытого грязью противника, так и лежавшего скорчившись. Мне было жаль его, но он не оставил мне выбора.

Я понимал, что наткнулся не на простого лесоруба. Ногти у него были чистые, ухоженные, и, хоть голову покрывали листья и грязь, видно было, как хорошо он пострижен. Молодой, приятной наружности, чисто выбритый. В его внешности присутствовала странная особенность – у него была только одна бровь. Не крестьянин – городской парень, тот самый, что стоял в отъезжавшем пикапе. Как и говорил Аарон, с этой публикой лучше не связываться. Вот и этот, не задумываясь, располосовал бы меня своим мачете. Однако что он тут делал?

Темнело, дождь лупил по листве. Происшедшее положило конец моей рекогносцировке – теперь нам обоим надлежало исчезнуть. Его могут хватиться. Начнутся поиски, и, если я оставлю его здесь, продлятся они недолго.

Однобровый дышал прерывисто и быстро, прижимая руки к животу и что-то слабо лепеча. Я отправился на поиски его шляпы, размышляя, что мне с ним делать, когда мы выберемся отсюда. Даже если он еще будет жив, я все равно не смогу отправить его в больницу, поскольку он расскажет обо мне и это насторожит Чарли. Везти его к Аарону и Кэрри я тоже не могу – это поставит их под удар. Я понимал одно: пока необходимо утащить его подальше отсюда. Все остальное придумается потом.

Шляпа нашлась, я взял Однобрового за правую руку и взвалил себе на плечи. Потом, не выпуская из руки мачете, сверился с компасом и направился к изгороди. Впереди, на открытом, затянутом сумерками пространстве, меня поджидала сплошная стена дождя. В доме уже зажгли свет. Фонтан тоже был подсвечен, но статуи его я разглядеть не сумел. Вот и хорошо, потому как это означает, что и из дома меня не увидят.

Несколько минут я шел вдоль изгороди, пончо моего пассажира то и дело цеплялось за колючие ветви. Все это время я не отрывал глаз от дома. Потом я набрел на тянувшуюся вдоль изгороди звериную тропу. Я пошел по ней, не заботясь о том, что оставляю следы. Дождь скоро их смоет. Я прошел всего с дюжину шагов, когда мою правую, охромевшую ногу выдернуло из-под меня, и я вместе с ношей повалился на землю.

Что-то крепко держало ногу. Я пригляделся и увидел проблеск металла, проволоки: я попался в силок. Впрочем, избавиться от него оказалось не так уж сложно. Я снова встал, взвалил Однобрового на спину и пошел дальше. Проковыляв еще минут пять, я достиг беленой стены, а затем, метров через десять, и железных ворот. Приятно было ощутить под ногами гудрон. Если появится автомобиль, я просто нырну в подлесок.

Дорога отняла целый час, но в конце концов мы оба оказались под пологом листвы вблизи от развилки. Дождь унялся, чего нельзя было сказать о боли Однобрового, да и о моей тоже. Около часа я просидел, растирая ногу и поджидая Аарона. Стоны Однобрового затихали и в конце концов прекратились совсем. Я подполз поближе к нему. Мне было слышно только слабое, сипящее дыхание. Я открыл нож и потыкал острием в язык Однобрового. Никакой реакции. Он явно отходил.

Перекатив Однобрового на спину, я вдавил правый локоть ему в горло и навалился на него всем своим весом. Сопротивления почти не было. Ноги его слабо задергались, рука потянулась к моему лицу. Я отвел голову в сторону и, прислушиваясь к насекомым, не позволял крови поступать ему в мозг, а кислороду – в легкие.