"С.Т.Аксаков. Очерки и незавершенные произведения " - читать интересную книгу автора

Ну, ну, ну, веди лошадей-то твоих", - ворчал Трофим (человек не злой, но
любивший припугнуть форейтора Сидорку), уводя в конюшню четверку вспаренных
коней. Лакеи и горничные принялись выбираться; кое-кто из остававшихся
дворовых прибежали помогать им, и со всех сторон посыпались шутки и
прибаутки по случаю неудачной поездки и скорого возвращения: "Ну что, хорошо
ли в Москве? Чай, всего нагляделись!" - говорили одни, оставшиеся в деревне.
"Мы-то ничего, - говорили воротившиеся, - а вот вам-то каково! И погулять не
успели. Да где у вас остальные-то? Али с радости угорели?" - "Ну, нишкни,
что орешь! Вон барин на крыльце..." Барин в самом деле вышел на крыльцо для
каких-то приказаний... В самую эту минуту раздался колокольчик, и телега
парой, шибко приближаясь и звеня, въехала на двор; проворно соскочил с нее
никому не известный, одетый как барин, какой-то молодой малый, спросил: дома
ли господа и где они, и когда указали ему, что господин стоит на крыльце,
приезжий подошел к барину, снял дорожный картуз, поклонился, подал письмо и
сказал: "Флегонт Афанасьич, Мавра Васильевна и Афанасий Флегонтович
Солобуевы приказали кланяться, спросить о здоровье и доложить, что они
приехали и остановились в Вырыпаевке". Хозяин очень смутился, спросил,
однако, о здоровье Солобуевых и, взяв письмо, торопливо ушел в дом. Входя в
спальню с письмом в руке, Болдухин сказал торжественно: "Ну вот, матушка,
хорошо, что воротились: ведь Солобуевы приехали. Ведь было бы стыдно, если б
не застали нас. Ведь я говорил, что приедут". Мать и дочь обе вскрикнули и
вскочили, подумав, что Солобуевы у крыльца, и сейчас вспомня, что они одеты
по-дорожному; но Василий Петрович (так называли старика Болдухина) поспешил
их успокоить, сказав, что гости ночуют за двенадцать верст, и прислали
передового с письмом. Поспешно прочли письмо, содержавшее в себе только
извещение о завтрашнем приезде (написанное конторским слогом и почерком).
Разумеется, приезд последовал вследствие приглашения самих Болдухиных,
сделанного еще прошлого года, которое считали несбыточным и о котором почти
забыли. Хозяева не вдруг опомнились от такого, уже вовсе неожиданного и
позднего посещения, которое застало их совершенно врасплох, совершенно не в
пору, но делать было нечего. Сообразя несколько свое положение, Болдухины
прежде всего призвали к себе в залу нарочного, присланного с письмом,
расспросили его самым ласковым образом о здоровье его господ и о том,
благополучно ли они совершили такую дальнюю, трудную дорогу. Сказали, между
прочим, как они рады таким дорогим и почтенным гостям, госпожа же Болдухина
между ласковыми речами вклеила и вопрос: отчего Флегонт Афанасьич, Мавра
Васильевна и Афанасий Флегонтович не прибыли летом, а пустились в путь уже в
позднюю осень? Бойкий и хвастливый лакей, камердинер молодого Солобуева,
сейчас смекнул, с кем имеет дело, закидал словами наших деревенских стариков
и умел напустить им такой пыли в глаза рассказами о разных привычках и
привередах своих богатых господ, что Болдухины перетрусились и не знали, как
принять, где поместить и как угостить хотя не знатных, но страшным
богатством избалованных и изнеженных посетителей; на вопрос же Варвары
Михайловны, отчего так поздно приехали Солобуевы, камердинер отвечал: "Всё
изволили сбираться и до последнего дня не решались, ехать или нет-с. Ведь
Флегонту Афанасьичу отлучиться не то, что другому-с; в ихних делах может
сделаться в одну неделю упущение на мильон или более-с (лакей не пугался
цифры); окроме же того, они привыкли везде жить, как живут у себя дома; все
с собой забрали-с, и людей себе приятных, и мухобилей, к которым привыкли.
Мы едем-с в трех каретах, двух колясках и в двадцати повозках; всего