"Борис Акунин "Ф.М." (том 2) " - читать интересную книгу авторадне души всякого хорошего человека копошится дрянь и мерзость, так и в душе
законченного подлеца обязательно припрятано что-нибудь светлое, а значит, всегда остается надежда на чудо. Стукнет по башке какая-нибудь благословенная сила, и в мозгу у подонка приключится травматическое воспаление. Был человек черным - станет белым. Может, именно этим объясняются чудесные истории в святцах про злодеев, превратившихся в праведников. Или такая версия: все законченные мерзавцы - жертвы синдрома Кусоямы. Их не надо ненавидеть, не надо истреблять. Их надо лечить. У них душа не проявлена, осталась в состоянии негатива. Но доктор Зиц-Коровин пропишет" им курс медикаментов, и душа вернется в нормальное, позитивное состояние... - Ему лучше, - сказал доктор. - Теперь можете ввести его в курс дела. Николас набрал полную грудь воздуха и приступил к трудному рассказу. Самое трагическое, вроде изнасилования Изабеллы Анатольевны и откушенного носа, конечно, опустил, старался в основном говорить о рукописи, но история всё равно получилась не из приятных. Филипп Борисович слушал с расширенными от ужаса глазами, все время посматривал на дочь: неужели правда? Саша поглаживала его по руке, успокаивающе улыбалась. - Я - вор? - промямлил филолог, дослушав до конца. - Я отдал бесценную реликвию бог знает кому? Каким-то проходимцам? И теперь она безвозвратно утеряна? Какой кошмар! Потомки меня не простят! Пришлось его еще и успокаивать: - Не всё так плохо. Местонахождение первой и второй части известно - их ищут. Третья часть у меня, до конца тринадцатой главы. Сколько там всего - Я не успел посмотреть... Как узнал почерк, как увидел рисунки на полях - потемнело в глазах, потерял равновесие. Потом удар, и ничего не помню... Но, решив продать рукопись, вы обращались к разным людям: к коллекционеру автографов, к литературному агенту, к Аркадию Сергеевичу, еще к кому-то. Я понимаю, вы этого не помните. Но вы же знаете свои собственные привычки. Куда бы вы записали имена, телефоны? - Я просмотрела папину записную книжку и ежедневник, - сказала Саша. - Еще в самом начале. Там ничего. - Конечно, ничего. Я не записываю туда вещей, о которых не нужно знать Тоне. - Видно было, что Филипп Борисович очень хочет помочь, но не знает, как. - Она такая... любопытная. Не любит, когда у меня секреты. Вот и перстень, если он, действительно, у меня был, я бы наверняка спрятал. Как вы сказали? "Пять камешков"? Николас процитировал загадочный стишок: "Пять камешков налево полетели. Четыре - вниз и не достигли цели. Багрянец камня светит на восход. Осиротев, он к цели приведет". И с надеждой спросил: - Что вы могли иметь в виду? От какого первоисточника нужно шагать? Но Морозов лишь развел руками: - Ума не приложу. Честно говоря, меня больше заботит судьба рукописи. Бриллиант, даже если он в самом деле связан с именем Федора Михайловича, это всего лишь безделица. Другое дело - не известная человечеству повесть Достоевского! Если вся рукопись не найдется, я никогда себе этого не прощу! Куда же я ее подевал, куда?! |
|
|