"Борис Акунин "Ф.М." (том 2) " - читать интересную книгу автора

измышляете, как злодея поймать? Топором по голове тварь какую-нибудь
тюкнуть - это не штука, это, может, и не злодейство вовсе. Вот я тебе,
Порфирий, про настоящего злодея расскажу, которого по справедливости надо бы
на кол посадить или, на китайский манер, в тысячу кусков порезать. Только не
будет ему ничего, потому что на таких управы нет.
И он, уже во второй раз, принялся с жаром рассказывать про гнусный
поступок Лужина.
Надворный советник слушал родственника не перебивая - видно было, что
Дмитрию очень хочется выговориться.
- Отчего же-с, - задумчиво прищурился пристав, дослушав. - Привлечь
этого господина к ответу очень даже возможно-с, тем более многочисленные
свидетели. Наказания, правда, сурового законом за этакие пакости не
предусмотрено, однако консистория может наложить нравственно-исправительную
меру в виде церковного покаяния.
Разумихин только плюнул.
- Однако вижу я, что ты на себя не похож и сильно чем-то расстроен, -
продолжил Порфирий Петрович. - Полагаю, не одною только проделкой господина
Лужина. Верно, случилось с тобой еще что-то? Глаза сверкают, на щеках
румянец - это одно-с. А другое - чисто выбрит, платье вычищено, и даже
сапоги сверкают-с. Уж не влюбился ли ты, Митя?
Разумихин давно привык к удивительной проницательности своего
родственника и не слишком поразился. Тем более что в следующую минуту
пристав, что называется, сел в лужу.
- Не вступил ли ты в соперничество с Родионом Раскольниковым из-за
некоей белокурой особы предосудительного поведения, но прекрасной души?
То-то из-за нанесенного ей оскорбления так на господина Лужина вызверился.
Видно, девица и в самом деле хороша. Она и Александру Григорьевичу
чрезвычайно понравилась.
- Попал пальцем в небо. - Разумихин тряхнул головой и вдруг решил
высказать всё начистоту - захотелось. - Да, влюбился. Хуже чем влюбился.
Болен совсем, и грудь болит, и голова думать не может. Только не в Софью
Семеновну, хоть девушка она славная, а в Авдотью Романовну Раскольникову.
Надворный советник присвистнул и переглянулся с Заметовым.
- Красивая, должно быть?
- Ужасно. Да не в том только дело! Она... она... Таких больше нет!
Кажется, лишь теперь Дмитрий понял, что ему с самого начала хотелось
поговорить с кем-нибудь о Дуне. Но, странно, когда возможность
представилась, оказалось, что нужных слов у него не находится. - Женщины,
они ведь какие? Наобещают, любые клятвы дадут, да вмиг от всего и откажутся.
А эта честное слово дала, и... - Он с досадою потер лоб. - Характер
невыносимый, раскольниковский характер. Они с Родькой два сапога пара. А
когда вместе - чирк, и вспышка, пороховой взрыв. Вчера-то, когда он ее
провожать пошел, они пяти минут не ужились. Разругались, прямо на Кокушкином
мосту, наговорили друг другу всякого - ив разные стороны. Она сама мне нынче
рассказала И видеть его не хочет. А ведь любит, жизнь за него отдаст.
Дьявольский характер! Через него и погубит себя, я это очень хорошо вижу...
Он довольно долго еще говорил про Авдотью Романовну, не замечая, какая
перемена произошла с его слушателями. Когда Дмитрий упомянул о ссоре на
Кокушкином мосту, письмоводитель Заметов тихонько ойкнул и глянул на
пристава. Тот же широко-широко раскрыл свои белесые глаза, отчего они