"Рюноскэ Акутагава. О себе в те годы" - читать интересную книгу автора

отправились в гости к Кумэ [Кумэ Масао (1891-1952) - известный писатель,
один из ближайших друзей Акутагавы], который поблизости снимал комнату в
Мияура. Будучи еще большим лодырем, чем мы, Кумэ вообще не посещал лекций.
Он писал рассказы и пьесы. Когда мы пришли, он читал не то "Братьев
Карамазовых", не то что-то еще, придвинув к столу жаровню для обогревания
ног.
- Садитесь сюда, - пригласил Кумэ.
Мы сели, протянув ноги к жаровне. В нос ударил исходивший от пятен на
подушках запах растительного масла, а также запах раскаленных углей. Кумэ
сообщил нам, что он пишет рассказ об отце, покончившем жизнь
самоубийством, когда Кумэ еще был ребенком. Это был вроде бы его дебют, и
поэтому, по словам Кумэ, он измучился вконец, не зная, как к этому
подступиться. Тем не менее Кумэ, как всегда, прекрасно выглядел, и на его
лице нельзя было обнаружить какие-либо следы испытываемых им мук
творчества. Потом он у меня спросил:
- Как дела?
- Написал наконец половину "Носа", - ответил я.
Нарусэ сказал, что он приступил к очерку о своей поездке в Японские
Альпы [широко распространенное название трех горных цепей на острове
Хонсю] летом этого года. Попивая приготовленный Кумэ кофе, мы долго
разговаривали о различных проблемах творчества.
Кумэ начал подвизаться на литературном поприще значительно раньше нас.
По сравнению с нами он, несомненно, обладал и большим писательским
мастерством. Меня в особенности поражало его уменье легко и в короткий
срок создавать трехактные и одноактные пьесы. Среди нас только один Кумэ с
достаточной уверенностью занимал или собирался занять в литературных
кругах соответствующее положение. Надо сказать, что он способствовал
пробуждению уверенности и у нас, непрестанно страдавших оттого, что высота
идеала не соответствовала нашим способностям. В самом деле, что касается
лично меня, то если бы не дружба с Кумэ, если бы он искусственно меня не
подбадривал и не воодушевлял, я бы, возможно, ничего не написал и на всю
жизнь удовольствовался лишь ролью рядового читателя. Вот почему, когда у
нас возникал творческий разговор о литературе, им, как правило,
дирижировал Кумэ. В тот день он тоже вел за собой наш оркестр. Наша беседа
то оживлялась, то замирала. Помню, по какой-то причине мы часто упоминали
имя Таяма Катая [Таяма Катай (1871-1930) - писатель, в некоторых
произведениях которого заметно влияние натурализма].
Справедливости ради следует сказать, что личность Таяма и его энергия
сыграли не последнюю роль в серьезном влиянии, которое оказало на
литературную жизнь Японии натуралистическое течение. И в этом смысле
Таяма, - сколь бы скучными мы ни считали его "Жену" и "Школьного учителя"
и сколь бы примитивной ни была его теория плоского отображения, - если не
заслуживал уважения со стороны нашего, более молодого поколения, то, по
крайней мере, привлекал к себе наш интерес. К сожалению, в то время мы
были еще неспособны в должной мере оценить его бьющую через край
творческую индивидуальность. Именно поэтому мы ничего не могли открыть в
его произведениях, кроме лунного света и сексуальных картинок. В то же
время его заметки и критические статьи, в которых Таяма рассказывал в
стиле Гюисманса [Гюисманс Жорж-Карл (1848-1907) - французский писатель] о
любопытных подробностях из жизни новообращенного, только вызывали у нас