"Святослав Аладырев "Извек" (Княжье похмелье) [F]" - читать интересную книгу автора

Сотник тронул повод. Ворон послушно двинулся в обратный путь, прочь от
опустевшего капища. Тяжесть услышанного давила Извековы плечи, пригибала
голову. Душу свербило. Тщетно попытавшись избавиться от тоскливой горечи,
попробовал понять причины засевшей в сердце боли. Однако, скоро осознал,
что кручина не одна, а определить, какая самая тяжкая, не так-то просто.
К разочарованиям в юношеских чаяниях вроде привык. Давно уже заморозил и
запер на замок часть души, где раньше обретались открытость, чувство силы,
удаль и гордость за свое ремесло. Глядя на распри детей погибшего
Святослава, замуровал и былые понятия о справедливости, величии и
безупречности светлых князей.
Вскоре после этого, как прошлогодний снег растаяло и уважение к Владимиру.
Все чаще видел в Красном Солнышке не только жалкого носителя обычных
пороков, но и источник мелочного злопамятства и низости, способного в
угоду убогим желаниям, пожертвовать всем, ради чего любой готов отдать
жизнь. Удивляла способность князя заворачивать каждую новую гадость в
праздничный рушник и называть благородными словами то, что на Руси давно
именовали мерзостью. Извек не понимал, как можно рушить своих богов,
рубить свой народ, сажать на шею иноземцев и тут же называть это единением
Руси. Так же можно единить лес, сваливая спиленные деревья в одну кучу и,
забравшись на самую вершину мертвой древесины, оказаться выше всех.
Теперь Извек в полной мере ощутил, каково жить без надежды и веры князю.
Сбылись самые худшие пророчества: тот, кому дано радеть за свою землю,
делает все, чтобы ее покрыла гниль и тлен.
Из груди Сотника вырвался стон. Изнутри поднялся совершенно явственный
запах гари, будто зашел на лесное пожарище, где каждая частичка пепла
несет в себе смрад заживо сгоревшего леса. Чувствуя, что дикая,
безысходная тоска готова затопить разум, Извек вновь утоптал чувства в
дальний закоулок сердца и завалил их глыбами льда...
Утреннее солнце ударило по глазам. Копыта Ворона ступили на прямохоженную
дорожку. Вот-вот из-за перелеска должны были показаться холмы, за которыми
ждал Киев. Извек в который раз щупал спрятанный на груди свиток. Хотелось
сжечь или зашвырнуть его в реку, или вбить в глотку Сарветовым чернецам.
Однако, понимал, что все без толку: прибудет другая грамота, случится иной
посыльный, чуть позже - чуть раньше...
Из-за поворота донесся перестук тяжелых копыт. Сотник придержал Ворона,
но, разглядев за деревьями знакомый плащ, облегченно вздохнул. Навстречу,
на взмыленном коне, выметнулся распаренный Мокша. Увидав на дороге
Сотника, дернул поводья так, что конь взвился на дыбы.
- Слава богам, первый тебя встретил, живого и здорового! А то Сарвет места
не находит, сетует, что не того послали. Грамоту везешь?
- Везу, - оторопел Извек.
- Давай сюда, сам князю передам. Скажу, тебя по дороге ранили,
отлеживаешься у знахарки. Обычное дело. Искать не будет.
- Да что случилось-то! - озлился Сотник. - Мухоморов что ли переел?
- Лучше б переел, - буркнул Мокша, слезая с коня. - Нельзя тебе
возвращаться, слезай, поговорим.
Извек нехотя спешился. На друга смотрел, как волхв на распятье. Тот
отпустил повод, утер распаренное лицо.
- Помнишь Млаву? Ту, которая все время над твоим конем подтрунивает, мол у
Ворона ослиные уши, чтобы хозяину держаться легче было.