"Марк Александрович Алданов. Истоки " - читать интересную книгу автора

наследственного имущества, потребовал двадцать процентов годовых и уступил
только два процента, которые, очевидно, собирался уступить с самого начала.
"Велено потчевать, а неволить грех. Меньше не возьму, нельзя, Николай
Сергеевич", - говорил он почтительно и твердо; он точно подражал
изображающим купцов актерам Александрийского театра, - только что не
разглаживал бороды. Мамонтов не умел торговаться. Подумал было, уж не взять
ли в таком случае меньше: тысяч шесть? Решил все же взять десять, так как
совершенно не знал, на сколько времени уезжает за границу и скоро ли будут
закончены сложные дела, связанные с продажей завода (имение он любил и хотел
оставить за собою).
Николай Сергеевич оделся, сел в кресло и развернул газету. В мире
ничего важного не произошло, - он каждый день ждал, - вдруг прочтет
сообщение о какой-нибудь революции или о походе за дело свободы, вроде
гарибальдийских походов, о поводе, в котором можно было бы принять участие.
Унылая непонятная гражданская война шла в Испании: маршал Серрано кого-то
разбил наголову, - хотя как будто не очень наголову, - и требовал от
французского правительства выдачи членов хунты, так как они не политические,
а уголовные преступники, "Нет, в этой войне я участие не приму, - думал
Николай Сергеевич с насмешкой одновременно и над собой, и над маршалом
Серрано, и над хунтой (его смешило это слово), - вот и в этой тоже нет";
столь же унылая непонятная революция происходила в Сан-Доминго; кто-то
свергнул президента Базца, президент поспешно бежал, а впрочем как будто не
бежал: по крайней мере его представитель в Лондоне называл сообщение о
поспешном бегстве президента гнусной клеветой врагов. "Скажем, бежал, но не
поспешно. Я думаю, самому Бакунину такие революции не интересны". Дизраэли
вел хитрый подкоп под Гладстона, и из Лондона шли слухи, будто положение
либерального премьера поколебалось. Во Франции правительство получило, после
жарких прений, довольно приличное большинство голосов: 393 против 292. В
Японии возможен приход к власти либерально-консервативной партии Ивакура.
Либерально-консервативная партия окончательно нагнала скуку на Мамонтова. Он
заглянул в некрологи, - умирали все светлые личности и люди кристальной
душевной чистоты. Впрочем, большая часть газеты была отведена торжествам
бракосочетания, ожидавшимся в этот день обеду и балу в Зимнем дворце.
"...При питии за здравие играют на трубах и литаврах и производится в
С.-Петербургской крепости пальба: за здравие Их Императорских Величеств и Ее
Величества Королевы Великобританской и Ирландской - 51 выстрел; за здравие
Высокобракосочетавшихся - 31 выстрел; за здравие Всего Императорского дома и
Августейших гостей - 31 выстрел; за здравие духовных лиц и всех
верноподданных - 31 выстрел..." Ему нравилась пышность петербургского двора,
хотя он при случае говорил, что это грабят русский народ. "Все-таки с их
стороны очень мило, что они пьют за мое здоровье..."

II

Черняков, приглашенный Николаем Сергеевичем к завтраку "часов в
одиннадцать", явился в одиннадцать часов. Аккуратность шла к его
представительной, степенной, довольно грузной фигуре. Мамонтов почти во всем
расходился с этим своим школьным товарищем, но любил его или, по крайней
мере, любил проводить с ним время. От Чернякова веяло спокойным
самоуверенным благодушием, основанным на прекрасном здоровье, на прекрасном