"Марк Александрович Алданов. Истоки " - читать интересную книгу автора

Бакунину. Его фамилия, разумеется, в письме названа не была. Из
предосторожности не было даже имени-отчества в обращении. Вместо "Михаил
Александрович" было написано "Mon vieux Michel"*, хотя старик земец не так
уж близко знал знаменитого революционера. Письма к Карлу Марксу достать не
удалось: в Петербурге никто Маркса не знал, по крайней мере из людей, к
которым мог бы обратиться Мамонтов. "Да Михаил Александрович сам вас
направит к этому - как его? - к Марксу, ведь вы сначала едете в Швейцарию, а
только потом в Англию", - сказал старый земец. "Вот тебе раз! Они лютые
враги", - возразил Николай Сергеевич. "Лютые враги? - недоверчиво
переспросил земец, - я думал, это одна компания". Мамонтову показалось, что
он хотел сказать: "одна шайка". Он рассердился, но сдержал себя. "Ну-с, а
что же вы, молодой человек, скажете о счастливом событии?" - прощаясь с ним,
полусерьезно спросил земец. "О каком событии?" - "Я придаю ему большую
важность: в первый раз Романовы сочетаются узами брака (он шутливо
подчеркнул интонацией официальное выражение) с английским королевским домом.
Все-таки, не говорите, родственные влияния имеют у них значение. Впредь
британская конституционная монархия будет оказывать влияние на наше
самодержавие. Возможно, что это начало новой эры в европейской истории". -
"Отчего же только в европейской? В мировой, в мировой", - сказал Николай
Сергеевич. "Не шутите, молодой человек, не шутите. Да, да, я знаю, ваше
поколение не верит в положительную работу. Все у вас разрушай да разрушай!
Вот вы не верите, а Гладстон верит! Ведь этот брак состоялся не без него, он
как его в Палате приветствовал! К Гладстону вы лучше бы ездили, молодые
люди, а не к Марксу и не к Бакунину..."
______________
* "Старина Мишель" (франц.)

11 января великая княжна Марья Александровна, дочь императора
Александра II, выходила замуж за герцога Эдинбургского, сына королевы
Виктории. Этому браку всей Европой приписывалось большое политическое
значение. По случаю свадьбы в Петербург приехали высокие особы из разных
стран, каждая в сопровождении большой свиты. Высокие особы и важнейшие из
приближенных лиц жили в Зимнем дворце. Для людей менее значительных были
сняты комнаты в лучших гостиницах, в их числе и в той, в которой жил
Мамонтов. В коридорах, в hall'e, в ресторане ему беспрестанно попадались
люди в непривычных его взгляду иностранных мундирах. Каждый вечер
устраивалась иллюминация на главных площадях и улицах столицы. Газеты
печатали сообщения о завтраках, обедах, приемах, балах.
Николай Сергеевич вернулся в свой номер, дрожа от холода. "Бесполезно
было бы утверждать, что ванна со льдом в январе доставляет удовольствие..."
Он таким образом закалял волю. Теперь недурно было бы выпить четвертый
стакан чаю, если бы не было совестно. Покойный отец, вернувшись с завода,
выпивал целый самовар", - опять с неприятным чувством подумал он. Его отец
скончался недавно, наследство все еще не было приведено в ясность: состояние
осталось как будто немалое, однако очень запутанное. Наличных денег не было
вовсе, был только завод и небольшое имение, приобретенное отцом на юге после
получения дворянства. Долгов осталось много - в последние годы дела
пошатнулись. Десять тысяч рублей, находившиеся в бумажнике Николая
Сергеевича, были им взяты на год под вексель у купца-процентщика. Заключить
заем было нетрудно, но купец, хорошо осведомленный о состоянии