"Марк Александрович Алданов. Могила воина" - читать интересную книгу автора

"Из-за наших особых условий мы все равно не можем соблюдать букву устава.
Как вы знаете, по завету древних угольщиков, идущему от Филиппа
Македонского, баракка должна устраиваться в лесу. Где же в Венеции леса?"
Обычно и пещера приема, и рядовые баракки устраивались в уединенной
вилле на Лидо. Хозяин хижины еще раз объяснил, что туда Байрон не явится, -
он ведь сказал, что в город, пожалуй, приедет, ехать же вечером на остров не
согласен: далеко, неудобно, боится простудиться. - "Так что одно из двух:
либо мы устроим баракку как всегда, но тогда Байрона не будет. Если же вента
считает полезным, чтобы он приехал, то лучше Флориана ничего не придумаешь".
Вента приняла во внимание, что управляющий кофейни - старый, испытанный
карбонарий третьей степени; и лакей Беппо тоже давно принят и тоже человек
вполне надежный. - "Мы снимем две комнаты: в той, что побольше, устроим
баракку, в маленькой - камеру размышлений. Управляющий будет всем говорить,
что комнаты сданы под обед в честь одного англичанина. Оне часто сдаются под
банкеты". - "Хороша будет баракка!" - проворчал мастер-месяц. - "Я все беру
на себя. Рано утром мы перенесем к Флориану в корзине чашу забвения,
треугольники, подсвечники, одним словом, все, что нужно". - "И пни принесем
в корзине?" - "Нет, без пней придется обойтись. Мне поставят кресло, а все
остальные будут сидеть на стульях"... "Так я и знал! Но, ведь, стулья у
Флориана одинаковые, а вы, быть может, все-таки помните, что для третьей
степени требуются пни повыше!..."
Хозяин хижины благодушно улыбался: знал что мастер-месяц, фанатик
устава, человек горячий, вспыльчивый, как порох, но золотое сердце, сначала
вспыхнет, раскричится, отведет душу, а затем уступит. Мастер-месяц, в самом
деле, в конце концов, уступил: "Ну, что ж, может быть, вы и правы. Во всяком
случае, приятно будет насмеяться над полицией дорогого Меттерниха"...
Уступил он и по вопросу о церемониале приема. В венту на этот раз
принимался приехавший ненадолго в Венецию грек Папаригопулос. Он карбонарием
не состоял, но был видным деятелем гетерии филикеров, имел там степень
жреца, считался кандидатом в пастухи и привез полномочия от великого мастера
элевзиний. Принимать такого человека, как обыкновенного новичка, по обряду
первой степени, было признано невозможным. Хозяин хижины предложил смешанный
обряд первой и третьей степеней. Устав давал на это право. Мастер-месяц на
смешанный обряд согласился, добившись значительных уступок в отношении
подробностей. "А то сегодня отказываемся от пней, завтра вы еще прикажете
отказаться от сосуда с угольями!..." Вести заседание решено было, как
всегда, по-итальянски: не переводить же весь ритуал. Но так как грек
по-итальянски почти не понимал, то хозяину хижины разрешено было переводить
вопросы на французский язык.
В шесть часов вечера посторонним людям доступ в снятое помещение
кофейни был прекращен. Мастер-месяц затворил наглухо двери и, бранясь,
сердито расставил на столиках чашу забвения, сосуды с тлеющими угольями,
листьями, землей, водой и солью (воду и соль взяли внизу, в кофейне - не
приносить же свою воду к Флориану). У короткой стены комнаты поставили стол
и три кресла, а вдоль более длинных стен - стулья для карбонариев; для
старших справа, для младших слева. Над креслом хозяина хижины повесили
крученую нить, трехцветную ленту, дерево с обращенными к небу ветвями.
Управляющий беспокойно следил за работой и жалобно просил вбивать как можно
меньше гвоздей: "Если б это был мой дом, было бы, разумеется, совершенно
другое дело", - говорил он смущенно.