"Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов. Семенов-Тян-Шанский ("Жизнь замечательных людей" #415) " - читать интересную книгу автора

Наконец-то для него наступила пора наблюдений, исследований, обобщений.
Страдная пора сбора коллекций, гербариев, научных фактов.
Волнующая пора неожиданных встреч, загадок, тайн природы, без которых
не может жить исследователь. Пора дорожных записок, дневников, документов.
Ему захотелось узнать как можно полнее о местах, через которые он
проезжал. А для этого надо наблюдать, наблюдать!
И он наблюдает, записывает, сравнивает. "Мы переехали, наконец, во всю
ширину Уральский хребет. С радостью геолога я встретил выходы сначала
твердых горных осадочных пород, приподнятых и прорванных кристаллическими;
затем явились обнажения и этих последних, а именно гранитов и диоритов".
Он задержался у пограничного столба, разграничивающего два материка. На
одной стороне столба было начертано: "Европа", на другой: "Азия". Эта
искусственная граница вызывала в нем множество мыслей. Главная из них долго
не покидала Петра Петровича: "Уральский хребет не разъединяет, а
устанавливает тесную неразрывную связь между Европой и Азией".
В Екатеринбурге он познакомился с горной промышленностью, осмотрел
фабрику уральских самоцветов и тронулся дальше. Он спешил в Омск, откуда,
собственно, и начнется его путешествие к Небесным горам.
Уральские горы становились зелеными холмами: "Твердые осадочные породы
ушли окончательно под наносы". В хвойных лесах забелели березы, появились
легкиe, в мягкой пахучей, почти синей хвое лиственницы. 3а Шадринском
началась сибирская низменность - самая огромная в Старом свете. Абсолютная
высота ее, начиная от последних уральских до первых алтайских предгорий, не
превышает двухсот метров.
Пристально приглядывался Петр Петрович к весеннемy великолепию равнины,
пытаясь найти характерные приметы сибирской флоры. "Никакого резкого
перехода от типичной растительности, одевающей весною славянскую равнину от
Силезии до Урала, не оказалось".
Вокруг него покачивались пушистые светло-лиловые ветреницы, или
сон-трава. Переливался золотом горицвет. Густо синела лазуревая медуница.
Огромные созвездия одних и тех же цветов придавали неповторимую окраску
сибирской равнине. Ясной, как бы невесомой ночью он переправился через Тобол
и уже не останавливался на почтовых станциях. Сибирские ямщики на тройках
везли его, передавая друг другу. Петр Петрович делал по четыреста верст в
сутки.
Сибирские крестьяне, не знавшие крепостной зависимости, легко и
свободно выкладывали свою душу в разговорах. Петр Петрович пользовался
остановками в селах, чтобы познакомиться с бытом и жизнью.
Избы в селах поражали его своими размерами, кондовой добротностью,
красотой. Все они крыты тесом, построены в два этажа. Простор во всем -
характерная черта сибирского крестьянства. Простор в доме, в поле, на
пастбищах. Сибиряк брал земли сколько хотел, хозяйничал на ней как хотел.
Расчищал целинные земли, устраивал заимки, бил дорогого зверя, ловил ценную
рыбу.
Сибиряки жили сытно: говядина, домашняя птица и дичь, рыба и молоко -
постоянная ежедневная пища мужика-старожила. Петра Петровича угощали
знаменитыми сибирскими пельменями. Когда же он рассказывал, что в Рязанской
губернии на мужичий двор приходится по одному тулупу, сибиряки не хотели
верить.
Особенно интересной, почти несокрушимой казалась ему крепость общинного