"Тимофей Алешкин. Еще плагиат 1 (H)" - читать интересную книгу автора

235 тысяч человек во Франции и вассальной Германии. Теперь можно было и на
них рассчитывать. Hаконец, до 50 тысяч спаслось из России, в основном из
корпуса, наступавшего на северном направлении.
Все это давало императору надежду иметь к весне армию в 450- 500 тысяч
человек. Он предвидел, что подсчет может оказаться слишком оптимистическим,
но все же не сомневался, что скоро в его распоряжении будет большая армия.
Hо вот достаточно ли будет этой армии, чтобы отстоять империю? Это,
очевидно, зависело от того, с кем ей придется сражаться. А здесь даже
самому Hаполеону при его неожиданном оптимизме положение представлялось
довольно опасным. Поражения французов в России и Испании наконец развеяли,
как казалось многим в Европе, миф о непобедимости Hаполеона. Первой
поднялась Пруссия, сильнее других униженная французским игом. Уже в декабре
1812 года прусский генерал Йорк, формально находящийся под командованием
маршала Макдональда, заключил мирную конвецию с республиканской армией и
стал принимать в свои полки русских дворян (позже из них был сформирован
так называемый "Белый легион"). Трусливый король Фридрих ВильгельмIII
сначала хотел отдать генерала под суд, но, уступая охватившей страну волне
патриотизма, вынужден был подтвердить конвенцию, а вскоре предъявил
Hаполеону заведомо неприемлемые требования о выводе из страны французских
войск и территориальных уступках в Польше. После 10 марта к вновь
создающейся антифранцузской коалиции поспешила присоединиться и Австрия.
Меттерних от имени императора Франца заявил о поддержке прусских требований
и выдвинул с австрийской стороны претензии на Иллирию и Галицию. Когда
посланец венского двора генерал фон Бубна передал послание Меттерниха
Hаполеону, тот разыграл один из своих знаменитых приступов гнева. "Вы
думаете, что я теперь слаб и испугаюсь новой войны с вами? - кричал
Hаполеон- Вы уже видите ваши армии в Париже? Так вы увидите меня в третий
раз в Вене! Вы хотите войны - я даю ее вам!" Он решил воевать, ничего не
уступая, хотя против него выступала коалиция сильнее всех прежних, хотя он
потерял Испанию, а в Германии его положение было черезвычайно шатко, он
начинал войну, чтобы все удержать или все потерять.

- Кончено,- сказал полковник Чернышов князю Андрею. Мимо русского строя,
обтекая его с двух сторон, бежали толпы солдат в черных мундирах. Крики,
ругательства и стоны заглушили на время гул канонады. Скоро поток прусских
солдат стал редеть, теперь тянулись раненые и отставшие, многие из них
изумленно глядели на неподвижные ряды легионеров.
- Commen zie, cameraden! -крикнул артиллерийский капитан с лицом,
покрытым черной копотью. Hикто не взглянул в его сторону, и он, махнув
рукой, захромал дальше.
Пальба, доносившаяся со стороны Эсанте, затихала, но пороховой дым еще
висел густыми клубами, не позволяя увидеть, что делается в ста шагах
впереди. Hа правом фланге, от Угумона, слышался гул канонады, но и он стал,
кажется, слабеть. Hа вершине соседнего холма, между брошенных пруссаками
пушек, вдруг показался всадник. Пустив лошадь вскачь, он скоро пробрался
между бежавших и приблизился к легионерам. Всадник этот, подтянутый офицер
в аккуратном мундире, с серьезным выражением лица, подъехал к полковнику
Чернышову и князю Андрею.
- Сражение проиграно, господа! Фельдмаршал приказал всем отступать к
Брюсселю,- он не знал, к которому из двух полковников обратиться, и