"Юз Алешковский. Чаинки" - читать интересную книгу автора

велики и привлекательны, а историческая игровая ситуация весьма для Китая
благоприятна. К тому же бывший СССР крепко попал за все ланцы в холодной
войне, а России вряд ли теперь дадут отмазаться ушлые руки мировых финансов
и экономики, одной рукой дающие ей в долг под проценты на игру, а другою
старающиеся отныкать большую часть выигрыша...
Забудем об этих грустных материях, как однажды вечерком лирично сказала
мне знакомая завсельпо, когда колхозные руки сперли у нее партию дефицитного
ситца и черного плюша...
Проводница наша расплачивается. Я хочу от себя лично отстегнуть
водителю чаевые за дивное мастерство вождения старушки-тачки, но мне дано
было понять на английском, что в Китае нигде, НИГДЕ не принято давать
чаевые, да и брать их тоже. Не буду лукавить, радость моя намного превысила
легкое огорчение. Скажем во Франции и в Италии - странах, отвратительно
развращенных туризмом - безъязыкому путешественнику не просто разобраться,
сколько оставить гарсону кабака, чтобы не показаться жлобом нагловатой и
капризной этой персоне, а себе - безрассудным купчишкой. НИ-ГДЕ!
Замечательно. Неужели ж, думаю, это компартия довела до такого неслыханного
благородства и даже, я бы сказал, апофеоза чувства достоинства миллионы
таксистов, носильщиков, официантов и прочих рыцарей обслуги?
Второю радостью было то, что поселили нас в чудеснейшей, уютной,
чистой, вполне со вкусом обставленной, огромной, по местным условиям и
нормам, как впоследствии понял, квартире. Газ, горячая вода, ящик,
стереосистемка, холодила, телефон, цивильная ванна, а в углу ее - импортный,
то есть советский унитаз времен братства навек. Внутри него марка завода "30
лет Октября" и серп с молотом. Это еще одна приятная неожиданность. Дело
было не в прекрасной возможности огульного глумления над святыми эмблемами
глуповатой плебейской утопии. Уж больно много чего страшненького наслышался
о квартирном быте в Китае, особенно о зияющих под ногами дырах в
общественных сортирах.
В Китае, и правда, навалом так называемых резких социальных да и
бытовых контрастов. Красавцы-небоскребы, фасады которых отделаны мрамором,
гранитом и обожаемой в этих краях бронзой, соседствуют с неописуемо жалкой
кирпичной вшивотой. На таком фоне даже местные хрущобы кажутся жилищными
массивами зажиточных людей, хотя обитают там пролетарии, мелкие служащие и
прочие рядовые граждане. Но дело-то вот в чем. Где их только нет контрастов
этих, вежливо говоря, социальных? Они и в богатющем Нью-Йорке имеются. И в
Римах с Парижами. А уж в Москве, здорово, надо сказать, подновленной и
местами зашиковавшей, ужасно на каждом шагу возмущают они ум и бередят душу.
Но в Китае, где за двадцать реформистских лет динамика жизни общественной,
коммерческой и промышленной становится такой прыткой, что руководители
страны временами просто побаиваются темпов роста, - в Китае неудержимое
стремление построить на месте всякого старья и нищей вшивоты действительно
новую страну, вызывает, во всяком случае, у туристов, не чувство безнадеги,
но уверенность в том, что неприглядность некоторых мест - дело временное...
Только мы, как говорится, соскочили с лошадей, как нагрянула к нам с
визитом интересная такая дама, лет сорока пяти, Вэнди, говорит на сносном
английском, меня зовут, хау а ю?... Тут же зазвала в ресторан от имени
кафедры русского языка. Ну, у меня сразу слюнки потекли, несмотря на вялость
и усталость. Я ведь мечтал полопать в настоящем китайском кабачке, а не в
американизированной забегаловке Чайна-тауна. И завела нас Вэнди в ресторан