"Наталья Александрова. Кот в мешке " - читать интересную книгу автора

намеченной жертвой, он с удивлением отметил, что та совершенно не
шевелится. Решив, что женщина заснула, бомж придвинулся к ней еще ближе и
незаметно скользнул рукой в карман пальто.
Разочарованию его не было предела: ни в одном кармане спящей женщины
не было денег, единственный улов незадачливого карманника состоял из
новенького паспорта.
Что ж, паспорт, конечно, не деньги, но его тоже можно продать, есть
любители и на чужие документы.
По крайней мере на пузырек настойки боярышника ему за такой аккуратный
документах точно дадут.
Бомж огляделся по сторонам, убедился, что его скромная особа никого не
интересует и тихонько покинул приемный покой.
Прошло еще некоторое время, и невысокая, похожая на жабу тетка
заскучала, лишившись своей высокомерной собеседницы. Оглядевшись и не найдя
среди больных никого более достойного внимания, она решила поговорить о
жизни с тихой женщиной в кашемировом пальто.
Подсев поближе к неразговорчивой незнакомке, "жаба" вежливо покашляла,
стараясь привлечь к себе внимание. Тяжело, с показным сочувствием вздохнув,
она проговорила:
- Что-то супруг ваш не торопится.
Поскольку дама ничего не ответила и никак не прореагировала на
проявление сострадания и женской солидарности, жаба поджала губы и
недовольно заметила:
- Если некоторые чересчур гордые, тогда нужно в дорогую больницу
ходить, которая для богатых! А ежели в одну больницу пришли, так нечего
перед людьми так гордиться!
Дама и на это справедливое замечание ничего не возразила.
"Жаба", с одной стороны, несколько устыдилась своей излишней резкости,
с другой - подумала что лучше не задевать незнакомку, а постараться найти к
ней соответствующий подход и вызвать на разговор, поскольку больше
поговорить здесь все равно не с кем.
- И то взять, - с прежней задушевной, задумчиво-сочувственной
интонацией произнесла разговорчивая тетка, - разве же от мужчины дождешься
понимания? Все они черствые, бесчувственные, невнимательные, одно слово -
козлы...
Дама в кашемире сидела очень тихо, и тетка продолжила с большим
искренним чувством:
- Мой-то, пока еще жив был, придет с работы, полный обед стрескает и
уткнется в свой футбол... Я ему, бывало, говорю: "Коленька, ты бы хоть
когда с женой поговорил! Хоть изредка! Тут столько всякого накопилось,
обсудить-то хочется.
Вот, взять к примеру, Луис-Альберт, скотина неблагодарная, от Патрисии
ушел к этой, к стерве своей рыжей..." - так он вместо вежливого ответа,
бывало, запустит чем-нибудь увесистым! Иной раз из посуды, и вдребезги, а
ведь жалко, не даром же достается... Или еще, бывало, позову: "Колюша,
что-то мы все с тобой дома сидим, давай хоть к Нинке сходим, она новые
табуретки на кухню купила, звала посмотреть..." - так опять он не
согласный, только выразится по-некультурному, другой раз уже и не захочешь
ему слово сказать...
Молчаливая дама по-прежнему не издавала ни звука, и это уже показалось