"Наталья Александрова. Три мужа и ротвейлер" - читать интересную книгу автора

скучаю, ты можешь спокойно заниматься своими делами.
- Но я... - начал было он.
- Знаю-знаю, чувствуешь за меня ответственность. Пожалуйста, я тебе не
запрещаю.
Можешь навещать меня, только не так часто, потому что ты мешаешь моей
личной жизни.
Видя, что он стал мрачнее тучи, я мягко добавила:
- Ты не забыл, что мы развелись?
- Вот я и думаю, может, мы поспешили? - уныло протянул он.
- Нет уж! - Я вскочила на ноги. - Как в анекдоте - умерла, так умерла!
И менять мы ничего не будем, то все дело прошлое.
- Вот, узнаю тебя прежнюю, - улыбнулся он. - А то я уже беспокоился,
какая-то ты стала смирная, говоришь тихим голосом, не ругаешься.
- Ладно, можешь проститься с Горацием и отбывать к себе домой. Если
что-то будет нужно, я сама тебе позвоню.
Аристид де Бельмон грустно смотрел на меня с обложки своего романа.
Ничего, завтра мы все наверстаем!
Перед сном я достала тетрадку Валентина Сергеевича, еще раз посмотрела
на рисунок дома. Дом несомненно тот же. И собака - Гораций. И что из этого
следует? Только то, что у старика бывали просветления. И стишок Маршака он
вспомнил полностью. Я закрыла тетрадь с тяжелым сердцем.
Проснулась я рано совершенно самостоятельно. Никто не звонил в дверь и
не обрывал телефон. Значит ли это, что началась новая жизнь, что Олег
поговорил со всеми моими мужьями и дал, так сказать, отбой воздушной
тревоги? Будем надеяться на лучшее. А пока все по плану: утренний туалет и
водные процедуры, то есть прогулка с Горацием под проливным дождем. И
наконец я дорвалась до Бельмона, отключив предварительно телефон.
И только вечером, когда я спохватилась и включила телефон обратно,
позвонила рассерженная следователь Громова и сказала, что с утра требует
меня на повторный допрос, и где это, интересно, я хожу, если всем говорю,
что работаю дома, потому что она, Громова, целый день до меня дозвониться не
может.
Единственный ответ, который пришел мне в голову, это "Не ваше дело", но
ведь с работниками милиции нельзя так хамски разговаривать, это неразумно,
все равно что дразнить тигрицу в клетке, у которой сломан замок на дверце. Я
представила себе следователя Громову в образе полосатой тигрицы в сером
костюме и в очках. Зрелище впечатляло. Поэтому я кротко поинтересовалась, к
какому часу мне являться завтра. Громова ворчливо ответила, что к двум.
С утра за всей суетой я не успела сосредоточиться и подумать, а какого
черта, собственно, Громовой от меня нужно на повторном допросе.
Анна Николаевна Громова сидела в кабинете абсолютно в такой же позе, то
есть писала за столом. Только костюм был другой - в клеточку, а так все то
же самое - блузка, очки и выражение лица. Оторвавшись от своей писанины,
Громова молча выложила передо мной потертую кожаную сумку.
- Узнаете?
- Вроде бы у Луизы была такая, - неуверенно проговорила я.
- Вы не мнитесь, сумку эту уже опознала соседка, - строго проговорила
Громова.
- А что вы тогда от меня хотите? Нашли убийцу?
- В том-то и дело, что нет, - вздохнула Громова. - Мы, естественно,