"Михаил Алексеев. Рыжонка " - читать интересную книгу автора

те не совсем белые, а какие-то грязноватые, а большей частью свинья была
черной, с подозрительной рыжинкой на спине да на брюхе. Рыло у нее было
необыкновенно длинное, конусообразное, с жесткой черной щетиной до самого
пятачка; а когда она раскрывала свою пасть, оттуда выглядывали зубы, о
которых можно было бы подумать, что они позаимствованы у самого волка. Скоро
выяснилось, что любивший прихвастнуть наш батя соблазнился тем, что у свиньи
этой была любопытная биография. Ее мать, обыкновенная хрюшка, прижила ее с
диким кабаном в салтыковском лесу, где к концу лета свиньи из всех ближних
сел и деревень харчатся созревшими желудями. Случалось, что туда с этой же
целью выходило стадо и диких кабанов. Между самцами тотчас затевались драки.
Наши, домашние, отведав престрашенных веприных клыков, быстро выбрасывали
белый флаг, а говоря попросту - давали деру, наполняя лес паническим воплем.
Победители же заводили знакомства с самками, которые почему-то не спешили
покидать лес. Одному из них и приглянулась будущая мать странного существа,
оказавшегося на нашем дворе. Папанька рассчитывал, что от такого гибрида, от
этого полузверя может получиться потомство более жизнестойкое и
неприхотливое к кормам, а главное, мясо от такой свиньи можно будет выдавать
за некую дичину со значительной надбавкой к цене. Летом же, уверял отец,
нашу Зинку (бывший хозяин уже успел ее окрестить) вообще не надо будет
кормить: она сама позаботится о себе, сама отыщет где-нито еду,- на то она и
дочь дикого зверя. И поросят от нее можно ожидать от десяти до пятнадцати аж
штук,- шуточное ли дело, целое стадо от одной!
Перечисляя все Зинкины достоинства, каковые пока что можно лишь
предполагать в ней, отец изредка взглядывал на жену в надежде увидеть на ее
лице одобрение его покупки, но видел совершенно противоположное. Скрестив на
груди руки и судорожно вздыхая, мама упорно молчала. Уводя в сторону готовые
наполниться слезами глаза, вымолвила наконец:
- Пресвятая Богородица, Царица небесная, и где только он нашел эту
окаянную...- и, не договорив, заплакала.
Примерно так, наверное, подумали о новоявленной все, без единого
исключения, жители двора. Первым взбунтовался Жулик. Завидев Зинку,
бесцеремонно, по-хозяйски обнюхивающую все углы, он взъерошил всю шерсть,
какая только была на нем от ушей до кончика хвоста, и разразился таким
яростным, с оттенком плаксивости, лаем, какого мы давно от него не слышали.
Оттого ли, что пес почуял в свинье отдаленное, растворенное в жилах
присутствие звериной крови, то ли испугался ее клыков, но залился
захлебывающимся брехом не прежде, чем вспрыгнул на завалинку избы, куда
Зинка, если бы и захотела преследовать его, забраться не могла. Куры,
заслышав набатный крик своего предводителя, в один миг оказались на крыше
хлевов и долго еще кудахтали там, не смея спуститься во двор, где, вальяжно
расхаживая, басовито-утробно похрюкивала непрошеная незнакомка. Карюха,
привязанная к саням, перебиравшая в них мягкими губами остатки овсяной
мякины, время от времени отрывалась от еды, подымала голову и поворачивала
окровенившееся яблоко глаза в сторону Зинки. На всякий случай лошадь
переступала задними ногами, выворачивала их так, чтобы нахалка видела ее
копыта, которые ничего хорошего не обещали ей, коли она надумает
приблизиться к саням. Рыжонка, успевшая свыкнуться с Хавроньей и вроде бы
даже тосковавшая по ней, добрая, тихая наша Рыжонка неожиданно для нас
проявила, кажется, наибольшую нетерпимость к новой жительнице. Поняла ли
старая, что Хавроньино гайно по неизбежности должна занять Зинка, но, едва