"Искатель. 1987. Выпуск №4" - читать интересную книгу автора

3

В столице Парами, на углу улицы Лас Розас Бланкас — улицы Белых Роз из такси вышел молодой человек и, не дожидаясь, пока автомобиль уедет, неспешно пошел по тротуару. Стояло ясное и тихое утро. Дворники со шлангами уже закончили свою работу, мокрый тротуар блестел, словно его натерли воском, темно-зеленый плющ тяжело переливался в лучах солнца, прозрачные капли застыли на лепестках роз; а во двориках, как будто не выдержав обильной росы, полегла трава, гордо распустил свои мокрые листья жасмин. Деревца туи чем-то напоминали перевернутые вниз зелеными хвостиками морковки, пальмовый лист изогнулся так, что был похож на саблю, и по нему крупными каплями скатывалась вода. Молодой человек наслаждался утренней свежестью и запахами цветов, наверное, как и каждый, кто здесь жил.

Остановившись у виллы «Эстрелья», он уверенно нажал на кнопку, замаскированную под камушек. В глубине двора показался слуга-мулат, одетый во все белое. Он неторопливо шел по тропинке, которая вела среди невысоких пальм к воротам. Не успел мулат одолеть и половину пути, как его обогнал, видимо, сам хозяин.

— Тысяча чертей! — по-испански воскликнул он. — Неужели кто-то решил проведать меня в этой проклятой глуши?

— К сожалению, мистер Шери, — извинился на чистом английском молодой человек, снял шляпу и сделал легкий поклон, — мне только доверили воспользоваться вашим адресом. Фелиппе Альварес, к вашим услугам.

— Пусть будет и так! — Хозяин не стал долго удивляться. — Друзья Пико — мои друзья. Прошу! Вы успели к завтраку. Клаудио, второй прибор на стол!

Во дворе они обменялись рукопожатиями, мистер Шери, растрогавшись, даже похлопал Фелиппе по плечам.

— Для друзей Уго Пико я — Вильям, только Вильям.

Кофе пили на открытой веранде. Клаудио перед этим раздвинул противомоскитные занавески.

— Сюда вы въехали без затруднений? — спросил Шери.

— Да. Я прилетел из Санто-Доминго. Парайя у меня — последняя точка каникулярного маршрута. Около получаса прождал на таможне, но потом сказали — пожалуйста.

— Еще бы! Мир должен убеждаться, что Парайя — свободная страна. За полчаса они проверили, нет ли вас в списках врагов Парайи. Еще кофе?

— Спасибо. Успел отвыкнуть от домашнего, настоящего, все время в пути, в аэропортах…

— Значит, вы путешествуете?

— Да, по возможности. Семья наша живет скромно, но сейчас, когда я закончил второй курс, родители выделили небольшую сумму, чтобы я поглядел хотя бы на соседние страны.

— О, — оживился Вильям, — я, кажется, все понял. Вы — студент, а мой друг Пико — ваш преподаватель?

— Десять-ноль в вашу пользу! — шутливо воскликнул Фелиппе. — Убежден, что для лучшего психоневролога Парайи такая задачка — мелочь, не так ли? Как он там, наш Уго?

— Полагаю, что нормально. Отпуск собирался провести в Европе. А так, как всегда — неугомонный, горячий и, как всегда, весь в науке.

— Вот таким я его и знал когда-то. Мы вместе стажировались в Йельском университете. Эх, юноша, — подмигнул Вильям, — знали бы вы, сколько раз нам приходилось выручать друг друга в пикантных ситуациях! Carpe diem, как говорили древние, лови миг, пока полон сил. А теперь… — махнул рукой американец.

— Мистер Вильям, сеньор Пико поручил мне передать вам письмо. А заодно тысячу приветов и лучшие пожелания…

Письмо Вильям прочитал молча, а потом сказал:

— Ну, добил, добил, старина. Сообщает подробно, что открыл и что опубликовал. О, он пишет и о вас, мой юный друг! Так-так… Понятно, что в частную, на всю Парайю три государственных богадельни… Ну, пожелания мне переданы на словах… Знаете, что он пишет о вас?

— В общих чертах… — Фелиппе смущенно опустил голову.

— Не стыдитесь, молодой человек, — американец положил руку на плечо гостю. — Честно зарабатывать хлеб не стыдно.

— Понимаете, дело в том, что я приемный сын, — тихо сказал Фелиппе. — Поскольку это путешествие устроили мне родители, мне бы хотелось их чем-то отблагодарить. До конца каникул полтора месяца, а дома устроиться на работу, даже временно, трудно…

— В Парайе не легче. Визу с помощью нашего посла я вам продлю, считайте дело решенным. Но здесь и своих безработных хватает. Однако один вариант есть. И заработать, думаю, можно прилично. Клаудио, неси сюда аппарат!

— Я был бы вам весьма признателен…..

— Не стоит, пока я учился, я тоже мыл тарелки в ресторанах. Сейчас поговорим, — он заговорщицки подмигнул, набирая чей-то номер. — Алло! Уважаемому дону Аугустино — нижайший поклон, — закрыв ладонью микрофон, Шери отнял трубку от уха, — Старик не меньше пяти минут будет рассыпаться в любезностях. Но тем не менее он — прелесть… Да, сеньор Аугустино… Хэ, конечно… Именно… Э, об этом поговорим при встрече… Пусть себе с ума сходят, у нас что, своих забот мало? А почему вы не спрашиваете, почему в такую рань звоню? Давно начался рабочий день? Неужели? А я и не заметил… Скоро запишусь к вам пациентом… А не скажете, уважаемый дон Аугустино, в последнее время вы никого из своих служащих, например, санитаров, младшего медперсонала не выгоняли? Выгоняли и дальше будете? Тогда прекрасно! Вообще сокращаться?.. Знаю, знаю вашу клиентуру… Времена нынче такие, что мы с вами без работы не останемся. Помнится, вы сами меня просили при случае рекомендовать вам нужных людей. Есть одно предложение… Знаю, знаю, вы говорили, нужно хотя бы на месяц. Студент-медик!.. Коллега, ведь я людей вижу насквозь! Кроме того, он не местный… Ну, студент путешествует, они нынче все путешествуют… Имеет желание подработать… Секунду… — снова закрыв ладонью микрофон, Вильям протянул руку: — Давайте паспорт. Диктуй, дон Аугустино…

Закончив разговор, Шери положил трубку на рычаг.

— Ну вот, — довольно усмехнулся он, — вы и устроены. Платят там хорошо, важно продержаться хотя бы месяц. Понимаете, дон Аугустино Буатрегано — старый чудак. Содержит частную клинику для душевнобольных. Лечит аристократов и богачей. Это его основная клиентура. Правда, обслуживающий персонал у него подолгу не задерживается: одно—два замечания — и будь здоров.

— Попробую. Большое вам спасибо… Я очень вам обязан.

— Не стоит. Будешь возвращаться — передашь привет Уго, вот и вся благодарность. Дальнейшая программа такая: я отправляюсь на службу, а ты осматриваешь столицу, если не устал с дороги. Обедать приглашаю тебя в ресторан «Маракайбо», потом, как здесь принято, отдыхаем, а вечером я отвезу тебя в частную клинику дона Аугустино Буатрегано. Ехать далековато, километров пятьдесят за город. Там его асьенда. Паспорт я оставлю у себя — попутно продлю визу. О’кэй?

Ни Вильям, ни тем более Фелиппе Альварес, конечно, не знали, что, закончив разговор с американцем, дон Аугустино Буатрегано вызвал к себе помощника по делам информации доктора Гюнтера Коха, Положив на стол жилистые старческие руки, он задумчиво спросил:

— Интересно: бежит ли зверь на охотника или, наоборот, охотник на зверя?

— Шеф, что-то непредвиденное? — забеспокоился Кох,

— Скорее всего случайность, но оригинальная, — сказал дон Аугустино и рассказал Коху о разговоре с Вильямом Шери.

— В любом случае игра есть игра. Нам она выгодна. Так что, сыграем?

— Милый Гюнгер, я согласен. Разработай детальный план операции… Скажем, под названием «Игра в миражи».

— Точно, Подстраховаться не помешает.

— До вечера, Гюнтер.

— Ну, как ваш подопечный, Гюнтер, какие новости?

— К сожалению или к счастью, шеф, ничего нового. Как я информировал вас вчера вечером, наши друзья-соседи передали исчерпывающие сведения. Все сходится. Фелиппе Альварес — студент-медик…

— В этом я убедился, беседуя с ним. Должен отметить, любезный и начитанный молодой человек!

— …Политически нейтрален. Как, впрочем, и его названные родители. Его рекомендовал некто Пико, который тоже давно отошел от политики. Уго Пико, кстати, — ваш коллега.

— Я слышал о нем. Это приятель Шери.

— Словом, никакой зацепки. Мы со своей стороны тоже передали фотографию и приметы. Все совпадает. Вещи мы его проверили, даже сумели снять рентгенограмму нательного крестика. Абсолютно ничего! Да, большой поклонник бега. Дома бегал каждое утро. У нас то же самое…

— Он спрашивал у меня разрешение…

— …Обежав вокруг плантации вдоль колючей проволоки, пошел пешком. Дежурному в воротах сказал, что немного потерял форму.

— Гюнтер, не сосем ли мы пустышку?

— Пусть будет пустышка… Предположим, мы не смогли его раскусить, тогда он поедет домой и скажет: в клинике Аугустино Буатрегано чисто…

— Думаю, вы поступили правильно, согласившись взять того парня…

— Нам Шери еще нужен.

— Мы располагаем сведениями, что соседи проглотили пилюлю, не разжевав и не запив водой. Если это их ответный ход, то и в этом случае получается неплохо. Мы обязательно узнаем, что нас там раскусили, а, значит, примем меры и застрахуем себя от неожиданностей.

— Хорошо. Возьмите его санитаром…

— И уборщиком одновременно!

— …санитаром и уборщиком на этаже для буйных. Если хочет заработать, мы предоставим ему эту возможность! Бремени у него мало, значит, будет торопиться. А мы с него не спустим глаз! На чем-нибудь да попадется. А еще связь… Асьенда, до города далеко…

— Гм, а вы не допускаете, что они там рассчитывают именно на такую нашу реакцию, чтобы использовать ее?

— Возможно, хотя маловероятно. Им не за что уцепиться.

— Стареем, Гюнтер. А как вы действовали у себя в рейхе?..

— Шеф!..

— Ничего, мы же свои люди. Ну, сознайтесь, как вы там поступали в таких случаях?

— Тех, кого мы подозревали, провоцировали на действие. Да, нужно его подтолкнуть. Правда, с пациентами он проводит по двенадцать часов. Потом спит или читает, немного гуляет. Ловить его нужно на связи. Хотя за пределами клиники он ни с кем не встречается и в город не рвется.

— Думайте, Гюнтер, думайте.

— Кстати, шеф, на том этаже, где работает Альварес, в последнем, тринадцатом боксе находится Буппо…

— Буппо? Ну и что? Куда его девать? Опыт необходимо довести до конца. Еще немного, и Буппо превратится в живую куклу, которая не видит, не слышит, не разговаривает, а скоро и вообще не будет ничего чувствовать. Не забывайте, Гюнтер, что нам за испытание препаратов денежки платят.

Особых хлопот больные Фелиппе не доставляли. Приступы беспричинной агрессивности, конечно, случались, но, как правило, им предшествовали некоторые симптомы, зная которые можно было предугадывать у больных обострение болезни. Например, у одних приступы случались в одно и то же время года, другие задолго до приступа начинали нервничать, их необходимо было заранее перевести в бокс, оклеенный — стены, пол и потолок — мягким материалом.

Третьих вообще держали под замком. Когда полагалось приносить им еду или убирать в комнате, нужно было проявлять особую осторожность, чтобы избежать неприятностей.

К таким как раз относился и Буппо из бокса № 13. Внешне он совсем не походил на буйного, даже наоборот — ко всему относился с полнейшим безразличием. Буппо поступил недавно. Санитар Антонио рассказывал, что где-то там, до клиники, он был очень буйным. Но в какой-то момент его буйство достигло такой точки, когда в нервной системе произошел какой-то надлом, и с тех пор он стал вялым и безразличным.

— Активно прогрессирующая атрофия ощущений, — объяснила медсестра Магда, трижды в день приходившая делать Буппо тонизирующие уколы.

— Ну а если все его чувства угаснут, будет ли после этого функционировать… организм? — решился уточнить Филиппе.

— Кто его знает? Редчайший случай. Наука, как говорит дон Буатрегано, бессильна. Единственное, что нам остается, так это изучить явление до конца. Скоро Буппо придется кормить искусственно, иначе смерть наступит от истощения.

Сделав очередную инъекцию, Магда положила пустую ампулу в карман халата и ушла, а Фелиппе вывел Буппо в коридор, чтобы тот не мешал, пока он сделает небольшую уборку. Прикрыв за собой дверь, он подобрал на полу кончик ампулы; возможно, и он пригодится, решил Фелиппе и завернул осколок в вату.

Буппо стоял в коридоре, всем телом прижавшись к металлической решетке на окне. Он так налегал на ограждение, что его пальцы даже побелели. Во всем облике Буппо проглядывало такое отчаяние, что у Фелиппе комок подкатил к горлу. Подойдя поближе, он ласково обнял несчастного за плечи:

— Ну, что ты, Буппо, что ты?..

Буппо неподвижно глядел в окно, а там, внизу, метрах в пятидесяти от кирпичной стены, ограждавшей клинику, скрывался в густом парке особняк доктора Аугустино Буатрегано, а чуть глубже и левей розными рядами стояли коттеджи, где жили другие сотрудники клиники. Небольшой, аккуратный дачный поселок — не больше. Все это было обнесено выкрашенной в зеленый цвет колючей проволокой. Однажды кто-то при Фе-липпе обмолвился, что в клинике и снаружи нее установлена сигнализация, но ничего удивительного в этом не было, верь по всему периметру ограждения висели таблички:

— Все будет хорошо, Буппо, все будет хорошо, — Фелиппе стал осторожно гладить его по голове, как ребенка, а затем повернул Буппо лицом к себе.

И — вздрогнул. Глаза Буппо реагировали! По ним будто бежали одна за другой волны — то темная, то светлая, хотя зрачков не было видно. Фелиппе смотрел, боясь потерять этот взгляд, который мог стать последней соломинкой и для Буппо, и для него.

— Держись, Буппо, держись…

В ответ Буппо пошевелил губами, и изо рта с шипением вырвалась струя воздуха:

— …Кп… Кп… Кпы…

Фелиппе с опаской оглянулся — длинный коридор был пуст.

— Что, Буппо? Что ты хочешь сказать?

— Кп… Кпы… Ппп… Ппп…

— Паф-паф, паф-паф? — неожиданно для самого себя уточнил Фелиппе.

Буппо, как бы соглашаясь, кивнул:

— Кпн… Ппн…

— Ка-по-не?

Буппо опять кивнул. Потом зрачки его снова затянула мутная волна.

— Послушайте, Гюнтер, а вам не приходило в голову, что, бегая, прыгая, размахивая руками, Альварес подает знаки, то есть семафорит, как делают моряки на кораблях флажками?

— Приходило…

— …А другой, находясь на каком-то расстоянии от него, читает все в бинокль?

— …И мы проверили все окрестности.

— Хорошо, но, наблюдая за тем, как бегает Альварес, вы смогли что-либо расшифровать?

— Наш терапевт утверждает, что разнообразие физических упражнений физиологически объяснимо… Видеозаписи тренировок мы передали дешифровщикам, а те, в свою очередь, подсчитав количество разных элементов, вывели цифровой ряд. Но он оказался таким бессистемным, что, не имея хотя бы намека на код, к компьютеру не подступиться. Я почти уверен в том, что мы ничего не добьемся. Все равно что начать сейчас расшифровывать староиндейские танцы.

— Слушай, а, может, это наши заказчики нас же и проверяют? Коллеги из ЦРУ, а, Гюнтер?

— Исключается, хотя… В этом случае мы не дадим им повода для сомнений.

— Что вы теперь собираетесь делать с этим Альваресом?

— Полагаю, что пришло время подключить Магду. Оба молодые, здоровые, симпатичные… Пусть изъявит желание позаниматься бегом вместе. Будет сбивать его с ритма, не давать пользоваться шифром, если он существует. Кроме того, Магда ежедневно, кроме дней дежурства, ездит в город, где у нее квартира. Пусть под удобным предлогом сманит и его. Альварес на такой повод может согласиться. Ведь ему нужно не только передавать информацию, но и получать. Вот тогда он должен раскрыться.

…Когда я мимоходом пожаловалась на бессонницу, Альварес сам пригласил меня заниматься утренней зарядкой, пообещав за короткое время привести мой организм в нужное состояние и приличную физическую форму. После небольших нагрузок вынуждена была имитировать усталость и одышку. Альварес, идя мне навстречу, сократил утренние процедуры, хотя я просила его не обращать на меня внимания. В конце концов вторую половину дистанции мы прошли шагом. Разговор шел на темы, в данном случае не представляющие интереса. Узнав, что ночевать я часто езжу на автомобиле в город, Альварес попросил, чтобы я при случае взяла его с собой. Я согласилась, предложив поехать в тот же вечер. В машине Альварес вел себя воспитанно, больше говорил о музыке и кино.

В кинотеатре «Арена» ни на один из сеансов взять билеты не удалось. Оттуда поехали на танцы в диско-клуб «Мираж», где пробыли около двух часов. Уверена, что Альварес ни с кем не контактировал. Из диско-клуба Альварес при мне позвонил Вильяму Шери: благодарил за помощь. Шери пригласил нас в гости к себе на виллу, куда мы и приехали в десять часов вечера. Запись разговора у Шери прилагаю. В разговоре Альварес заметил, что за свою жизнь ни разу не употреблял алкоголь. Так получилось, что Альварес сел за руль моего автомобиля, а подвыпивший Шери отправился на всякий случай с нами, вследствие чего провести вторую часть операции не имела возможности, тем более что Альварес оказался слишком стеснительным. Это заметил и Шери, который, судя по всему, сам был не против близкого контакта, но я не имела соответствующих указаний. Домой Шери и Альварес вернулись на такси. За последним, как мы с ним договорились, я заехала утром.

— Кажется, Гюнтер, вы переиграли…

— У меня такое же ощущение. Особенно уцепиться не за что, а время уходит. Если бы не ваш друг Шери! Кто знает, кем он является на самом деле… Попробуй разберись с этими американцами… В таких странах, как Парайя, они обычно выполняют вполне определенную роль. Не исключено, что он тоже причастен к проекту «Homo sapiens» и подсунул нам своего человека, чтобы проверить, умеем ли мы держать язык за зубами.

— А вам-то что? Придерживайтесь инструкции — и все. Пусть потом сами разбираются.

— Может, и так… Но ведь им тоже не мешает убедиться, что мы не даром хлеб едим, ситуацию проанализировали не один раз…

— …и ничего не обнаружили…

— …и подошли к рубежу, где можно поступать так, как предписывает инструкция.

— А что, если подождать, пока у соседей начнется, и тогда уж посмотреть, как поведет себя Альварес?

— Лишний риск, шеф. И вообще, в мои обязанности не входит ловить вражеских агентов, мое дело — не дать им проникнуть в тайну проекта. Покажите ему сеанс психотерапии с участием Торквемады из третьего корпуса. Никаких секретов, но кое-какие намеки есть… А мы понаблюдаем за тем, как реагировал Альварес, проанализируем на сенсорном оборудовании, что его больше всего заинтересовало.

— И?..

— Когда он «клюнет», мы из него выжмем все, что возможно. А если ничего не добьемся, то, как и полагается, уберем чужими руками, при свидетелях. Несчастный случай! Магда уедет с ним в диско-клуб танцевать. С ними будет Шери. В диско-клубе вспыхнет драка. Если Альварес — человек Шери, тот, по всей вероятности, бросится его защищать. Если же нет — Шери окажется авторитетным свидетелем несчастного случая.

— Технология меня не интересует. Но Альварес — парень трудолюбивый. С моей стороны были бы скупостью — все-таки будущий коллега! — не поделиться с ним своим опытом. Так что, Гюнтер, распорядитесь подготовить все к внеочередному сеансу с Торквемадой, а я перед тем побеседую с нашим юным другом.

— Дорогой Фелиппе, приходилось ли вам слышать о таком методе лечения душевнобольных, как «театр»?

— Да, однажды сеньор Пико рассказывал на семинаре. Но видеть не приходилось…

— Должен вам сказать, Фелиппе, что для наших бедных маленьких латиноамериканских стран «театр» — слишком дорогостоящее удовольствие. Сильным мира сего мы должны столько, что придется расплачиваться сотню лет. При таком положении дел не до лечения душевнобольных. А способ, между прочим, эффективный! Лично я прибегаю к «театру» только тогда, когда родственники больного берут расходы на себя. В двух словах суть дела в следующем. Наш пациент, выросший в богатой и влиятельной семье, был одним из основателей «ночных эскадронов». На этой почве он и свихнулся. Объявил себя Торквемадой — так звали в Испании, в пятнадцатом веке, одного из шефов инквизиции — и поставил себе целью полностью уничтожить нечистую силу и очистить землю от скверны. Пришлось спрятать его у нас, сообщив в прессе, будто он находится в отпуске. Но ведь любой отпуск когда-то кончается… Излечить мы его не сможем, но семье вернуть надо. Общественность при этом нужно проинформировать, что Н. от государственных дел отошел, его захватили другие интересы. Но поскольку он вошел в роль Торквемады, полностью его вывести из нес невозможно. Тогда пусть пациент насладится ролью Торквемады до конца, пусть он упивается своей властью над миром, своими безграничными возможностями. Поверьте, устроить такой «театр» ужасно сложно! И не только подыгрывать Торквемаде, но и организовывать бутафорию. Допросы с «пытками», костры, снять на видео уничтожение «еретиков»…

— Извините, уважаемый дон Буатрегано, но я почти не знаю той эпохи и боюсь, сумею ли я подыграть. Да еще экспромтом.

— Пустяки. Я и сам не помню, какой в те времена был король, но какого-то Карла играю. Главное — придерживаться «идеи». Сейчас я вам объясню сегодняшнюю мизансцену.