"Олег Алексеев "Ратные луга" (Повесть) [NF]" - читать интересную книгу автора

протока, но вместо второй половины я увидел заросли камыша, бурую торфяную
жижу и зеленые окна - настоящий утиный и гусиный рай.
Неожиданно грохнул выстрел, другой, и над зарослями, над чистым
озерком с бешеным свистом пронеслись четыре перепуганные кряквы...
- Браконьеры, - вздохнул мой спутник. - Не поймаешь их тут, вот и
балуют...
Мне захотелось посмотреть, кто стреляет, я причалил к берегу,
выбрался на сплавину, но не сделал и трех шагов - тотчас увяз...
Попробовал проплыть по протоке на комяге, но неповоротливая комяга тотчас
чуть не опрокинулась...
- Браконьеры на лыжах, - снова вздохнул мой спутник.
Мы быстро высыпали сети, поставили на место комягу, решили выбраться
на скат холма, чтобы все-таки увидеть людей, самочинно открывших осенний
охотничий сезон.
Сразу за лесом лежало ячменное поле, по полю медленно двигался
грохочущий комбайн. По пожне катался взад-вперед колесный трактор с
копнителем, ставил огромные скирды соломы. Мы с Саней забрались на скирду,
но и оттуда не увидели браконьера. На огромной бурой равнине болота,
словно лиловое бельмо, тускло светилось крохотное озерко.
- Скоро совсем зарастет, - невесело сказал Саня. - В учебнике
написано, что болота образуются из озер...
- Много в округе браконьеров? - спросил я у Сани, до боли в глазах
вглядываясь в болотный пейзаж.
- Хватает... И свои, и из города наезжают.
Помолчали.
- А в древности браконьеры были?
Я рассказал все, что знал, про браконьеров древней поры - тех, кто
взламывал чужие борти, вынимал птиц из чужих перевесищ, поджигал богатые
зверем и дичью леса, чтобы потом голыми руками хватать обезумевших от
страха животных... Чаще всего делали это во время набегов всевозможные
враги. Даже нападать они старались тогда, когда люди были заняты работой:
в покосную страду, в жатву, в путину...
- А правда, что тогда птиц было столько, что, когда летели стаи,
темно, словно от тучи, становилось?
Я не знал, что сказать в ответ новому другу, и, словно зимой со
снежной горы, скатился со скирды, зашагал к озерку.
Тихий и росистый наступил наконец вечер.
Шатаясь от усталости, я еле доплелся до деревни, поднялся на сеновал
и словно провалился в бездонную темную яму...
Темнота растаяла, я увидел знакомый скат холма, лес и узкие ржаные
полосы. Низко наклоняясь, женщины и девушки жали серпами спелую рожь.
Стояла жара, над полем колыхалось марево, но каждая из жниц работала, не
разгибая спины. Только моя сестра с туго обтянутым животом, с темным лицом
роженицы жала и вязала снопы, сидя на маленькой скамеечке: наклониться она
уже не могла. Работа была в разгаре: на пожне, словно золотые терема,
всюду поднимались высоченные стойки...
Я обрадовался: скоро будет молотьба, снопы положат на льняное
веретье, начнут без жалости бить цепами. Цеп дадут и мне, на каждый сноп я
буду набрасываться, словно на сбитого с коня бронированного ливонца.
Потом зерно веяли на ветру, и самые крупные зерна - бридок - падали